— Она сказала бы: «Жди», — проговорила Лида.
Тут только Маня заметила её.
— Ах, это ты здесь! — воскликнула она. — Ты ведь хорошо знаешь Катю?
Она вышла на крыльцо и села рядом с Лидой.
— Да, я хорошо её знаю, — сказала Лида. — Правда, она удивительная девочка?
— Да, удивительная.
— Я очень хочу с ней подружиться, — сказала Маня. — Мы будем дружить втроём — ты, я и Катя. Макар Макарыч говорил, что Катя вместе с ним была на том берегу и они вдвоём искали там моего папу. Правда это?
— Он ничего больше тебе про Катю не говорил? — спросила Лида.
— Больше ничего. А ты ещё что-нибудь знаешь?
В эту минуту на кухне раздался голос Марьи Васильевны:
— Маня!
— Иди, иди, моя мама зовёт тебя обедать, — сказала Лида поспешно.
— Ты что-то знаешь про Катю, — сказала Маня встревоженно. — Что с ней случилось?
— Манечка! — крикнула Марья Васильевна.
— Иди! — повторила Лида. — Мама обидится, если ты не пойдёшь.
И Маня ушла. Тоска мучила Лиду. Бедная Катя!.. Не выдержав, Лида встала, отложила чулок и пошла по улицам — побродить…
Веранда надолго опустела. Только Петя изредка пробегал мимо, крича «В атаку!» и стреляя из рогатки.
Потом калитка отворилась, и в сад вошли Корольков и Макар Макарыч.
— Нет, нет, Макаров, так нельзя, — говорил Корольков. — Мы не можем уехать, не доведя этого дела до конца. Мы всем обязаны капитан-лейтенанту, и его дочь должна быть устроена. Я охотно верю, что Марья Васильевна очень хорошая женщина. Но прежде всего нужно спросить Маню, где она сама хочет жить. А чтобы спросить её, ей надо всё рассказать.
Он решительно зашагал к веранде.
— Я понимаю, как это трудно, — продолжал он, — но тут нужна твёрдость!
— Есть твёрдость, товарищ лейтенант! — сказал Макар Макарыч.
Они поднялись по ступенькам.
— Если вы не можете, я сам ей скажу, — объявил Корольков. — Где она?
— В комнате, наверно.
Корольков подошёл к двери и хотел постучать. Но перед дверью помедлил, переступая с ноги на ногу.
— Всё-таки страшно, Макар Макарыч! — сказал он.
— Очень страшно, товарищ лейтенант, — сказал Макар Макарыч.
Победа
Как повеселели улицы города со вчерашнего дня! Конечно, развалины домов торчали всюду по-прежнему. Но народу сразу стало гораздо больше — все вышли на улицу, все гуляли. На лавочках возле ворот сидели старые женщины, как до войны. Оказалось, что и детей в городе не так уж мало. По Главной улице провезли захваченные у немцев танки с чёрными крестами, и за ними бежала целая стая мальчишек. Все рассказывали об огромном сражении, которое началось ночью возле города, о прорыве фронта, о том, что немцев отогнали уже на шестьдесят километров. Много говорили и об удивительном подвиге маленького катера «Морской охотник», который ворвался в укреплённую немцами бухту и потопил подводную лодку. И при этом передавали такие подробности, словно видели всё своими глазами.
Лида шла по улицам и старалась ни на что не смотреть. Если бы с нею была Катя, как радовались бы они обе сейчас! Но Кати нет, она её не встретит ни вон за тем углом, ни за этим.
Незаметно дошла она до большого сапога на разрушенном домике Дракондиди. Она оглянулась, чтобы поглядеть, не смотрит ли на неё кто-нибудь, — так требовала Катя, — и вошла в дверь. Как всегда, вспугнутая ею птичка вылетела в пролом крыши. Лида вошла в сад, такой знакомый, полный весёлого солнечного света, и пошла, раздвигая листья руками.
Этот сад они с Катей считали своим. Здесь встречались они каждый день, здесь каждый уголок, каждый камень был родным для них. Лиде казалось, что вот-вот раздвинется листва и она увидит Катю, тоненькую, чёрненькую, с блестящими глазами. Но Кати здесь не было и никогда уже больше не будет.
Лида вышла на улицу и, почти ничего не видя, потому что глаза её были полны слёз, пошла назад, к домику Мани. У калитки она остановилась и взглянула через ограду на веранду. И чуть не упала от неожиданности.
На веранде стоял высокий морской офицер и рядом с ним — Катя! Лида хотела закричать, но у неё пропал голос; хотела побежать, но ноги не слушались её.