И верно: в доме было тепло. И бабушка прямо с порога обняла девочку. И, как только она разделась и юркнула в постель, бабушка тут же набросила на неё тёплое, прогретое одеяло. Бабушка увидела пустую сумку, и счастливо улыбнулась.
– Сюрприз! – Звонко засмеялась Таня. И разжала кулачок, где лежало целых двадцать рублей.
– Батюшки, – только и всплеснула руками бабушка. – Да откуда же так много?
– Секрет, – Таня закуталось с головой под одеяло. И сразу ей стало так хорошо и спокойно, что она тут же и заснула. Девочка спала, и слышала, как хлопотала бабушка у печи, как гремела котелками и крышками. Как накладывала ей вкусный, ароматный, золотистый капустняк. С крупными картошками, и с сахарными рёбрышками. Ах, как вкусен был бабушкин капустняк! Так вкусен, что она тут же и проснулась от аромата, и от жалости к бабушке. Ведь Таня знала, что она ни за что не разбудит девочку. Но и будет переживать: капустняк же остывает!
– А что я на рынке видела! – Заявила, наконец, Таня, когда они закончили еду. В это время вдруг загорелось электричество.
– Ура! – Закричала Таня.
– А что же? – Бабушка села у печи, и приготовилась слушать.
И тут девочка рассказала ей всё: и про фонарь, и про женщину, и про снежок, чуть не выбивший ей глаза. Не сказала только про замёрзшие ножки. Не нужно это было. Всё равно денег у них на новые сапожки не было.
На другой день было воскресенье. Девочка ещё сладко спала под тёплым, спасительным одеялом. А бабушка встала ещё затемно. И ушла, не сказав внучке ни слова.
А когда Таня проснулась, то не поверила своим глазам. В комнате был полумрак. И разноцветные рыбки, цветы и бабочки, кружились прямо тут, рядом, на столике у кровати. И вся комната точно наполнилась счастьем. Девочка вскочила, и обняла бабушку. Она поцеловала её морщинистые щёки. Её лучистые глаза, и старый, холодный с улицы, пуховой платок.
– Спасибо, спасибо, спасибо бабушка, – только и шептала она сквозь слёзы, – а где же ты взяла деньги?
Бабушка молчала, и только улыбалась. И, наконец, сказала то, что совсем не хотела говорить:
– Да петушка я продала, вот и купила фонарик.
– Как, ты продала Орла? – Улыбка сразу слетела с её счастливых глаз. – Ты продала Орла?
– Не хотела я говорить. Ну да чего уж там? Продала. Зачем нам два петуха?
– Бабушка? Что же ты наделала! Он же, как человек умный! Они же убьют его! Они же думают он мясо! А он человек! Бабушка-а-а!
И девочка упала лицом в подушку, и горько, навзрыд, заплакала.
– Ну что же теперь делать? – Бабушка села рядом на кровать. И стала гладить девочку по голове. – Что же делать?
– Бежим скорее, бежим! Кому ты продала? Возьмём в долг деньги! Надо его вернуть! Скорее…
На счастье, бабушка знала, кому продала петушка.
– А кому же, кому же?
– Та Грицьку Оприщенке… С хутора!
Таня даже остановилась.
– Что? – испугалась бабушка.
– Так это же его Алик вчера мне снежком…
– Ой, беда! – покачала головой бабушка. – С ним разве ж договоришься! В него ж и снега зимой не допросишься.
Они шли молча. Пока не дошли до хутора Тарасовка. Когда толстый Грыцько вышел на порог, бабушка вежливо сказала.
– Вы ж поймите, Григорий Иванович, мы деньги вам вернём. Только вот петушок этот… Вернуть бы надо. Вот внучка моя плачет. Вы ж поймите…
Вслед за хозяином вышла Алла и Алик.
– Ни, – Грыцько цыкнул зубами, точно хотел достать мясо из-за зуба. – Ни, мы його вже зъилы! Шо ж вы так долго думали!
Он затолкал в хату жену и Алика, и плотно закрыл за собой дверь. А они так и стояли, не в силах, что либо вымолвить. Не в силах плакать, не в силах идти.
Они брели по тропинке. Той, что вела мимо дубовой рощи к полю. Таня не плакала. Бабушка молчала. Изредка она повторяла.
– Ой ты горюшко.
Таня шла, и смотрела в сторону, чтобы не видеть бабушкиных слёз. Когда роща уже почти закончилась, они увидели впереди поле. Позади вдруг послышались торопливые шаги. Они оглянулись. Это бежал Алик. Тот самый Альфред. Он был в тёплой овчиновой шубе. Видимо очень устал.
Чуть отдышавшись, он распахнул верх своей шубы. И тут, о чудо! Из-за овчиновой опушки весело и задорно поднялась петушиная голова. С красным гребнем, гордая голова Орла.
– Орлик, миленький, – только и промолвила Таня.
– А как же…, – Бабушка от удивления не знала, что и сказать.
– Та збрехал он! – Алик расстегнул шубу и, плотно сжав Орла с двух сторон за крылья, передал петушка Тане.
– А как же деньги? – Таня счастливая прижала петушка к сердечку, – как же деньги?
– Та шо деньги? Ты это, прости меня, Таня, за тот снежок. Я дурной совсем. Я ж… Я ж сегодня на базаре был. И фонарик тот видел, как бабушка его брала. А глаз то твой не болит?