— А где сборщик налогов? — спросил он ее.
— Я его утопила, — ответила она просто.
— Он был не наш, не из Сирноса, — сказали другие в оправдание ей. — Метаксисты прислали его из Эллады. Он помогал выжимать из нас соки.
Нис рассеянно кивнул и пошел назад, к откосу, чтобы рассказать двум австралос про лодки в Сулии.
Он слышал, как сзади зашумели сирносцы. Особенно выделялся густой голос сестры Смаро, той самой, что утопила метаксистского сборщика налогов.
13
Спорить не пришлось. Нис просто сказал им:
— Они идут в Сулию, куда немцы угнали их лодки. Хотят увести их. Я иду с ними. Решайте, как вы.
Он не встретил возражений. Берк только спросил:
— А что мы должны делать?
Стоун промолчал.
Если и возникли возражения, их рассеяла память о Спада и скороспелке, висящих под аркой моста в родной деревне.
Спада — это выкуп за нас, за нас троих. И эти сирносцы, без крова и без лодок, тоже.
Для Стоуна и Берка это было уже второе отступление. Неизбежное. Более неизбежное, чем первое. Так бывает, когда подталкиваешь машину, которую кто-то, сильнее тебя, толкает назад, и приходится пятиться. Они знали, что уклоняются от своего пути. Но слишком близко был мост, и разрушенная деревня, и надпись на доске, чтоб можно было возражать.
Гневное возмущение наполняло их.
Точно так же, как и сирносцам, им хотелось пойти и увести лодки. Это было то же чувство. Железноголовые забрали лодки. Эти скоты Железноголовые! Так нет же, черт возьми, мы сумеем их вернуть.
И они пошли за Нисом вниз, к нависшей скале.
Вечером, перед тем как ложиться спать, они подошли к большой луже, которую море оставило на дне балки, и умылись солоноватой водой. Тогда-то Берк и решил заняться своими швами.
— Стоун, — сказал он. — Снимешь мне швы.
Стоун знал, что у Берка наложены швы на рану.
— Чем?
— Найдется тут какой-нибудь нож, — сказал Берк.
— Подожди до завтра, — сказал Стоун.
— К черту завтра. Там уже гниет кругом.
— Темно. Я ничего не увижу.
— От костра достаточно света.
— Ладно, — сказал Стоун. — Читай предсмертную молитву.
Стоун надел башмаки на босу ногу, носки у него разлезлись. Берк и Нис свои давно бросили, еще когда разбилась лодка. Берк попросил у Ниса нож. Нис раздобыл у одного из сирносцев маленький кривой клинок дамасской стали.
— Только осторожно, — сказал Берк Стоуну.
Он опустился на землю у костра. Луна взошла уже, но одного лунного света было мало. Берк лег на живот и спустил свои критские штаны. Красные отсветы огня ложились на его ягодицы вперемежку с серебристыми лунными бликами.
— Перерезай по стежку и выдергивай, — сказал он.
Стоун наклонился над бедром Берка, разглядывая швы.
— Тут как будто гноится, — сказал он.
— Это швы. Они у меня всю душу вымотали.
— Ладно, — сказал Стоун. — Держись.
Он прокалил лезвие в огне костра и концом его стал нащупывать зигзаги нитки, стягивавшей края раны. Потом сразу резнул первый стежок и тут же выдернул нитку. Берк подскочил.
— Потише ты, мясник, — заорал Берк. — Больно.
— А ты как думал? — сказал Стоун.
Сирносцы обступили их.
— Что это он режет? — спрашивали они.
— Уж не прокаженный ли он?
— Нет. Он не прокаженный.
— Я не видел ни одного прокаженного с тех пор, как побывал в Судзуро.
— Здоров очень для прокаженного.
— У него тут зашито, — объяснил Нис.
— Спрятано что-нибудь? — спросила одна женщина.
— Нет. Он был ранен.
— Кто ж ему зашил? Он сам?
— Не будь дикаркой. Разве ты не слыхала про людей, которые зашивают раны?
— Нет.
— А большой дом знаешь в Мессаре? Больницу?
— Значит, это ему там сделали?
— Нет, — сказал Нис. Ему было немножко смешно, но он не улыбался.
Он смотрел на Берка и видел, что Берк отчетливо представляет комизм своего положения. Лицо Ниса разгладилось. Теплое чувство смягчило его угловатые черты, хотя выражение по-прежнему оставалось сдержанным. Он испытывал симпатию к Берку, несмотря на существовавшую между ними враждебность. Берк, как и он сам, не любил проявлять своих чувств, и чем-то это было досадно Нису.
— Что ж, я всему Криту должен показывать свою голую задницу? — сказал Берк.
— Чудак. Это же большая честь, — сказал Стоун и весь затрясся от беззвучного смеха.
Нис не знал, о чем они говорят, но догадывался, что Берк подсмеивается над самим собой, и это было хорошо.
Тут один из сирносцев тронул его за рукав. Это был мальчик лет пятнадцати, с зелеными глазами, острыми торчащими ушами и торсом Пана. Он и лицом, слегка приплюснутым, походил на Пана.
— Я Талос, — сказал мальчик. — Могу я поговорить с тобою?
— О чем? — спросил его Нис.
Мальчик потянул его в сторону от костра, поближе к воде.
— Ты знаешь Хаджи Михали? — спросил он, поблескивая глазами с мальчишеским лукавством.
— Нет, — сказал Нис.
— Он живет в Литтосе, — сказал мальчик.
— Что же из этого? — спросил Нис.
— Не говорил ли ты, что вы хотите попасть в Египет?
— Да.
— Хаджи Михали послал в Египет одного человека, Экса, чтобы тот сговорился с англичанами.
— А для чего ему сговариваться с англичанами?
— Ты и в самом деле не знаешь, кто такой Хаджи Михали? — спросил мальчик с удивлением.
— Нет.
— Это он дрался с железноголовыми в Франко Кастелли.
— Не слыхал, — сказал Нис. — Я ведь сидел в крепости.
— Да это было уже давно, — сказал мальчик.
— Зачем же ему теперь англичане? — спросил опять Нис.
— Чтобы продолжать борьбу против железноголовых.
— И у него налажена связь с англичанами?
— Я не знаю, — сказал Талос. — Но он послал к нему Экса, моего брата.
— Что же ты хочешь от меня?
— Когда будут разводить лодки по деревням, я отправлюсь в Литтос. Если хочешь ехать со мною, я буду рад тебе, — сказал Талос.
— Благодарю тебя, — сказал Нис без всякого оттенка снисходительности. — Я прошу взять также обоих австралос.
— Само собой разумеется, — сказал Талос со степенностью взрослого.
— Благодарю за них и от их имени, — сказал Нис.
— Вот и хорошо, — сказал мальчик. — Ты уже знаешь, как мы будем уводить лодки из Сулии?
— Нет еще.
— Я скажу, что ты поедешь со мной. Но тебе придется помогать и другим тоже.
— Кто-нибудь еще едет в Литтос?
— Нет. Но если ты попадешь на другую лодку, можно пересесть потом, когда выйдем в Ливийское море. Там уже безопасно.
— Кто придумал, как увести лодки? — спросил Нис.
— Мы придумали все сообща. Но мы еще будем обсуждать это.
И они вернулись к костру. Берк уже подтягивал штаны, а сирносцы с любопытством смотрели на него. И Берк все делал очень медленно, чтобы показать, что ничуть не стесняется.
Нис рассказал про Хаджи Михали и про мальчика, и все было принято без спора.
— Если этот Хаджи Михали мог снарядить одну лодку, почему бы ему не снарядить другую? — сказал Берк.
— Да, это удачно, — сказал Стоун.
— Все равно, не так это все просто, — сказал Нис и пошел вместе с Талосом обсуждать план увода лодок из Сулии.
14
Сулия при свете луны казалась совсем белой. Пенковые домики, обточенные морским ветром. Она лежала у вершины треугольного залива, как большинство мессарских деревень.
Они шли по проселку, ответвлявшемуся от большой дороги. С ними был Талос и еще один сирносец. Так выходило по плану.
План был довольно прост. Все разбиваются на три группы. Первыми идут те, чьи лодки стоят дальше всех, у конца мола. За ними — следующие по порядку. И, наконец, те, чьи лодки стоят первыми.
Мальчик Талос, еще один сирносец и они трое составляли последнюю группу. Лодка Талоса была крайней. Нис подумал, что лодка, должно быть, не его, а его брата Экса, того, что уехал в Египет. Завладев лодками, все поедут собирать семьи, которые еще вчера ушли на побережье. И потом разъедутся по разным деревням.