Ну да ладно, я не собираюсь зеленеть из-за этого от злости! Злые языки могут сказать, что у меня цирроз. В конечном счете, это спасло нашу дорогую Анжелику. Никому не пожелаешь такого папашу, как у нее, который не переставал твердить о том, что лишит ее наследства. И все оттого, что его женушка бросила их обоих и он грезил отыграться на дочери. Бедное дитя, мать бросила ее в три года, чтобы бороздить моря с норвежским красавцем-капитаном, а отец без умолку голосил о том, что его дочь не от него.
Ну и мерзавец же он, с моей точки зрения! Сомневается в своем отцовстве относительно Анжелики и признает бастарда, зачатого со служаночкой.
Что касается последнего, так этот из породы донжуанов. Если он поселится здесь, то в ближайшие несколько лет население острова увеличится. Настоящий Казанова.
Как известно, когда не деньги правят миром, им правит секс.
К слову о деньгах, должна поведать вам о своем завещании. Об этом ходит столько толков, что я предпочитаю сама сообщить о своих последних чудачествах. Каждый пересказывает спектакль по-своему, даже те, кто на нем не присутствовал, однако в одном сошлись все: я окончательно сбрендила. За исключением, разумеется, моих наследников! Хотя…
Не думайте, что я стремлюсь оправдать себя, но если мне будет суждено уйти из этого мира, то я бы предпочла, чтобы мое завещание не могло быть оспорено. Именно по этой причине я призываю вас в свидетели.
Итак, накануне моего отъезда в Виши, я находилась в сильном смятении. Все эти смерти, мошенничества, интриги, которые не прекращаются в нашей деревне, вредны для здоровья. Мысль о паре недель на минеральных водах не улучшала моего настроения. Короче, я хандрила. И думала о том, что тоже не буду жить вечно. И хоть ты тресни, однако мысль о том, чтобы завещать свое имущество многочисленной дальней-предальней некровной родне, которая с презрением говорила о старой и вечно мрачной лесбиянке, была отвергнута.
И тогда я закатила у себя маленькую пирушку, на которой нотариус в присутствии моего врача и нескольких десятков свидетелей огласил список моих наследников. Он перечислил имущество, которое я завещала каждому из них. Осторожность никогда не повредит. Я бы не хотела, чтобы мои дорогие друзья, дальние родственники, позабытые крестники и лженаследники оспаривали мою последнюю волю под предлогом моего неумеренного пристрастия к выпивке, моих странностей и моего несносного характера.
Там была братия старых лесбиянок, дорогих моему сердцу подруг, но, увы, таких же дряхлых, как и я. Они знают, что я говорю правду. Мы все вместе ввели в моду этот остров. Пятьдесят лет назад!
Гильдия купцов, у которой я часто выманивала средства на благо моих заключенных.
Несколько достойных представителей корпорации ремесленников, тех, которые годами поддерживали в хорошем состоянии мой дом.
И пара тщательно отобранных светских людей со сносными манерами.
Все удобно расположились — поодиночке в больших креслах или группами на диванах — и оживленно болтали. Многие, как мне кажется, рассчитывали на небольшую долю. Кто-то — на картину, кто-то — на овчарку, кто-то — на кофейный сервиз или серебряный столовый набор.
А еще там были и мои кореша. Словно сельди в бочке, они сгрудились на самом краюшке скамейки в глубине гостиной. Насупившись, они хранили молчание, так как чувствовали себя неловко. Мои кореша — это моряки, рыбаки и адаптирующиеся заключенные. Те, с кем я хожу в море, те, с кем ловлю омаров, те, с кем пропускаю стаканчик у барной стойки в «Кафе дю Пор». Впервые они переступили порог моего дома, хотя им было не по душе то, что я нарушаю наш негласный договор. И все же, их присутствие здесь было необходимо. Ведь моими наследниками были именно они. Они и два фонда. Один — для охраны этих мест и другой — для создания музея, где была бы собрана вся моя коллекция живописи. Незачем и говорить вам, что мое завещание поразило всех присутствующих. И, заметьте, несмотря на то, что я была готова к подобной реакции, поднявшийся шум едва не оглушил меня. «Что?! Твоя прекрасная мебель, твои изящные безделушки, твои дома достанутся этим прощелыгам, этим оборванцам, этим невеждам? Да тебе, старая горемыка, пора в психушку. Совсем впала в маразм. Нализалась, как польский полк». Должна сказать, я знала, что так будет. Весь этот бомонд изрыгал змей, жаб, слизняков и крыс. Ах, мои светские приятели, старые друзья и новые знакомые — никто не постеснялся бросить мне в лицо всю черноту своих душ. Да так, словно здесь и не было моих корешей.
Ведь понося меня, это их они задевали и ранили. Театр нелепых марионеток.