Наконец, открытие пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды ослабляло владычество турок, так как оно привело к тому, что на Востоке обосновалась европейская держава, которая вскоре значительно сократила турецкие доходы. Это способствовало постепенному ослаблению мусульманской державы, которая угрожала низвергнуть королевства Западной Европы, подобно тому как она уничтожила Римскую империю и другие империи на Востоке.
Тем не менее Гама не выполнил одной важной задачи, стоявшей перед его экспедицией. Ему не удалось проявить то сочетание проницательности, такта и терпения, которое столь необходимо в ведении дел с народами Востока. Он всюду вызывал недовольство и ненависть — как на берегах Африки, так и в Индии. Это недовольство и ненависть, а также страх, который внушали его высокомерие, надменность и его беспощадная решимость, его ничем не сдерживаемый темперамент и его пренебрежение правдой, когда ему казалось, что ложь лучше служит его целям, — все это затрудняло завоевание и эксплуатацию открытых им стран для тех, кто пришел после него, и в конечном счете в значительной степени способствовало утрате престижа и упадку могущества португальцев в Африке и Азии[346].
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
ПОРТУГАЛИЯ, 1499–1502 ГОДЫ
Знать, португальским всем товарам
Сбыт обеспечен в Свете Старом.
Сразу после получения сообщения Коэлью (а может быть, Жуана да Са) об успехе плавания Гамы и даже до того, как аДмирал прибыл в Лиссабон, дон Мануэл прибавил к своему титулу «короля Португалии и Алгарви по сю сторону и за морем, в Африке»[347] титул «владетеля Гвинеи и завоеваний, мореплавания и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии»[348]. В ознаменование этого события была даже отчеканена золотая монета. Она весила 712 гран, стоила 10 крузаду — примерно 25 долларов — и называлась «португеш».
Успех Гамы не только побудил короля Мануэла принять новый пышный титул, который фактически мало согласовывался с достижениями первого похода в Индию, но и вообще возымел странное на него действие. Легкомысленный и беспокойный по природе, король ушел с головой в строительные дела, проявив больше пыла, чем рассудительности; более того, жажда власти, порожденная успехами в Индии, заставили его совершить ряд поступков, граничивших с сумасшествием. Непосредственный предшественник Мануэла, Жуан II, так много сделавший для поощрения исследования дальних морей, покоился в Сэ — кафедральном соборе Силвиша[349]. Одним из первых актов Мануэла после возвращения Васко да Гамы из Индии был приказ перенести тело Жуана в монастырь Батальи. Это было сделано, как показалось многим португальцам, с неподобающей пышностью и торжественностью.
Передвигаясь из одной местности в другую в сопровождении грандов государства, архиепископов, епископов, восьмидесяти капелланов и певчих, король, перед которым шел дико гремевший оркестр, состоявший из трубачей, свирельщиков, тромбонистов и барабанщиков (а ночью перед ним шли факельщики), проходил через равнины королевства в течение нескольких суток без перерыва, ведя погребальный кортеж. По ночам, среди молчания печалящегося народа, где бы кортеж ни останавливался, [Мануэлу] являлся дух усопшего короля, а в церкви Батальи, среди ночи, когда церемония [переноса] закончилась, воспоминание о человеке, проявившем такую настойчивость в подготовке великого дела, завершение которого было сейчас увенчано успехом, вызвало у него жгучее любопытство. Почти тайно он прошел в церковь и приказал открыть гроб Жуана, чтобы посмотреть на него. Он увидел тело, покрытое известковой пылью, и велел монахам сдуть ее через тростниковые трубки и сам им помогал, а потом он стал вновь и вновь целовать руки и ноги мертвеца. То была драматическая встреча — встреча мертвого и живого королей. На это зрелище стоило посмотреть.
346
Конечно, этот упадок объясняется рядом других причин, которые связаны как с историческим ходом событий в самой Португалии, так и с ростом морского могущества других западноевропейских держав, представители которых вели себя в захваченных ими странах не лучше Васко да Гамы. —
347
Заморской Алгарви называлась северо-западная окраина Африки, прилегающая к Гибралтарскому проливу, завоеванная португальцами в правление короля Аффонсу V «Африканского» в третьей четверти XV века. —
348
Впервые этот титул был употреблен в письме к кардиналу дону Жоржи да Кошта, 28 августа 1499 года
349
Силвиш — старинный город южнопортугальской области Алгарви, бывший в то время областным центром. —