Ввиду частых случаев смерти высших должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей вдали от родины король установил на время этого путешествия процедуру, которая впоследствии стала обычной. Адмирал вез с собой три запечатанных документа. В первом содержалось имя человека, который должен был наследовать вице-королю, если тот умрет, выполняя свои служебные обязанности; во втором назначался преемник преемнику вице-короля, если бы умер и этот, а третий обеспечивал преемника и для второго преемника на случай нужды. Эти документы должны были находиться у контролера Индии в Гоа — второго высшего сановника в колониальной империи — и вскрывались только по смерти вице-короля. Такая практика устраняла неразбериху, которая до тех пор обычно возникала в случае смерти правителя.
Суда отплыли из Лиссабона и миновали отмель Тежу 9 апреля 1524 года. Васко да Гама плыл впереди на флагманском корабле «Святая Катерина горы Синай». Непосредственно перед отплытием из Белена адмирал, зная по опыту, какие трудности возникали, когда на корабли украдкой брали женщин,
как ради спасения их душ, так и во избежание ссор и интриг, приказал с этой целью объявить на берегу и вывесить на мачтах объявления о том, что всякая женщина, найденная на кораблях после отплытия от Белена, будет публично высечена плетьми, даже если она будет с мужем, и [в этом последнем случае] ее муж будет отправлен обратно в Португалию в кандалах, а если она пленная или рабыни, то будет продана для выкупа пленного. Кроме того, любой капитан, который найдет на своем корабле женщину и не выдаст ее, потеряет свою должность.
Тем не менее, когда флот достиг Мозамбика и стал там на ремонт, Гаме были переданы три женщины, которые или сами пробрались на корабли, или были спрятаны командами. Гама запер их до прибытия флотилии в Гоа.
После отплытия из Мозамбика флотилия встретилась с трудностями. На нее обрушились сильные штормы, и три судна погибли со всем тем, что было на борту. Команда каравеллы Гашпара Мальоркима взбунтовалась, убила своего капитана, дезертировала из флотилии и стала заниматься пиратством неподалеку от пролива Баб-эль-Мандеб у входа в Красное море[417]. Среди других команд разразилась цынга и другие болезни, и многие умерли, не достигнув места назначения.
Наконец корабли подошли к индийскому побережью в окрестности Дабула[418], где они попали в штиль. Внезапно в начале утренней вахты 8 сентября[419] «на судах началась такая килевая и бортовая качка, как если бы они находились на мели … и они спустили лодки в море с громкими криками, плачем и стрельбой из пушек. При промере лотом не удалось достать дна, и все плакали, моля бога смилостивиться, потому что суда швыряло так свирепо, что люди не могли удержаться на ногах, а ящики перелетали от одного конца судна к другому». Это было подводное землетрясение и очень сильное; толчки и моменты покоя чередовались б течение часа, а воды моря вокруг флотилии страшно бурлили. Доктор на борту флагманского корабля понял, в чем дело, и объяснил это Гаме. Один из авторов передает, что Гама отнюдь не испугался землетрясения. Напротив, он без всякого страха собрал команду и сказал: «Друзья, радуйтесь и будьте счастливы, потому что даже море трепещет перед нами»[420]. Вскоре после этого суда стали на якорь в Чауле[421], где вице-король назначил нового начальника крепости, повелев ему не слушать никаких приказов, которые могли бы быть даны уходящим в отставку губернатором Минезишем. Отсюда Гама направился в Гоа и прибыл туда через несколько дней[422].
Гаму с неподдельной радостью приветствовали лучшие из португальцев и туземцев, чувствовавшие, что его прибытие будет означать перемену к добру. Над ним распростерли изящный балдахин, и после торжества и речей он во главе большой процессии был проведен сначала в собор, а потом в крепость. Совет города направил королю Жуану письмо, извещая о прибытии адмирала и радуясь, что наконец-то прибыл честный и деятельный правитель.
417
В 1525 году эта каравелла была захвачена Антониу да Мирандой д'Азиведу около мыса Гвардафуй. Судно было отведено в Индию, где значительная часть команды (по словам Корреа — все) была повешена, а остальные разжалованы.
418
На Дабул (Дабхол) как на «весьма великую пристань», куда привозят коней из Египта, Аравии, Ирана и других стран, указывает и Афанасий Никитин. Эта гавань расположена у 17°40' северной широты; в настоящее время она не имеет никакого значения. —
420
По этому случаю Камоэнс во второй песне «Лузиад», стих 87, пишет:
Как даже в штиль, дрожа, вскипает влага!
Но укрощает дикие стихии
Мужей могучих доблесть и отвага!
421
Чаул, где также побывал Афанасий Никитин, расположен к югу от Бомбейской бухты, у 18°40' северной широты. В настоящее время, как и Дабул (Дабхол), потерял значение. —