Фобос стал раскачивать конец швартова, Али повернул голову в сторону тента, что-то сказал Эльзе, Пацан улучил момент, на мгновение нырнул внутрь рубки и стал вращать штурвал, выравнивая яхту… Я понял, что другого момента не будет. Стремительно развернулся, перепрыгнул ветровое стекло, обрушился всей тяжестью на Игната и тотчас схватился за руль. Я уже не смотрел, что творится на яхте, лишь уловил боковым зрением какое-то суетное движение да услышал короткий окрик, который немедленно заглушил пронзительный треск лодочного мотора. Он завелся сразу же, с первого нажатия на кнопку стартера. Игнат, упавший на четвереньки, не сразу понял, что я обманул и бандитов, и хозяина моторки, и, конечно, его самого. Он попытался вскочить на ноги, но в этот же момент я врубил полный газ, отчего моторка приподняла нос, словно вставший на дыбы конь. Игнат, не удержавшись, снова повалился на днище, каким-то образом прихватив с собой весло, и его расплющенный конец хлопнул хозяина по широкому затылку. Ругань и вопли смешались с ревом мотора, словно щелочь с кислотой в одной банке. Сделав крутой вираж и скользящим ударом задев борт яхты, моторка лихо помчалась по волнам прочь. Я не оглядывался, мне страшно было смотреть на несчастного парашютиста, которого моторка волочила за собой. Стиснув зубы и что-то напевая от избытка эмоций, я гнал лодку на просторы свободы. Пусть стреляют вдогон, пусть мечутся, кусают локти от злобы, трясут кулаками и бьют друг другу физиономии! Не вышло, как они хотели! Не вышло!
И вдруг, когда лодка подскочила на очередной волне, я увидел, как что-то вывалилось за борт. Не отпуская руль, я обернулся. Подняв фонтан брызг, в воду упал Игнат. Я успел увидеть, как он вынырнул, тотчас провел ладонью по лицу, убирая волосы, лег на воду и спокойно поплыл к яхте. К яхте!
Хозяин, судорожно вцепившись руками в рычаг лебедки, что-то орал мне. Я мог видеть только его огромный разинутый рот, похожий на локатор эхолота, а глаза и нос куда-то исчезли, словно их сдуло ветром. Темная голова Игната уже скрылась за пенными бурунами, которые оставлял за собой винт моторки, и за кормой, в сумасшедшем потоке бурлящей воды, теперь кувыркался парашютист, по-прежнему привязанный к фалу. Он уже не пел, он только орал, и его крик был отрывистым, так как время от времени парашютист погружался с головой в воду и замолкал… «Идиот! Идиот!» – мысленно ругал я Игната, и во мне, вызывая острую боль, боролись противоречивые чувства. Остановиться, развернуться и погнать в обратную сторону, чтобы вытащить этого безумца из воды? Или же оставить его в покое, позволить самому распоряжаться своей жизнью? Подвергнуть себя и двух ни в чем не повинных людей смертельной опасности?
Я не знал, что мне делать! Мысли, сомнения и желания разрывали меня, я бил кулаками по рулю, но ничего не предпринимал, и лодка продолжала мчаться к берегу. Через минуту я еще раз оглянулся. Яхта была уже далеко, она уменьшалась в размерах, и уже трудно было отличить друг от друга Фобоса, Али и Пацана, но черную точку, плывущую к яхте, я видел отчетливо. Кажется, с палубы кинули спасательный круг… Я только хотел убавить скорость, чтобы хозяин мог затащить парашютиста, обожравшегося экстремальными развлечениями до тошноты, как вдруг парашют, тряпкой скользивший по воде, поймал воздушный поток, мгновенно наполнился и взмыл ввысь, увлекая клиента за собой.
– Агаааа… Оооооо! – мучительно взвыл парашютист, устремляясь в небо. Он уже не сучил ногами, не играл с ветром, а висел безвольно, напоминая комок волос и грязи, который сантехник выудил из канализационной трубы.
Хозяин схватился за голову, глядя на него, потом принялся раскручивать лебедку в обратную сторону, дабы парашютист воспарил еще выше, туда, где «полный просмотр обзора и предельное насыщение адреналином» – лишь бы отвлечь, задобрить, вымолить прощение за небольшой дискомфорт. И тут он кинулся на меня, чтобы обрушить на меня весь свой гнев за то, что все получилось так плохо, что незаслуженно измучен один клиент и так бестолково потеряны еще четверо – богатых, щедрых, уже готовых раскошелиться и вынуть из своих отягощенных карманов тугие кошельки; они ведь уже руки держали наготове! Уже хотели отслюнявить! Ах, как жаль, как невыносимо жаль четырехсот баксов!
– Пошел вон с лодки, говно! – заорал хозяин, ринувшись на меня с кулаками. – Я тебе, падла, сделаю сейчас крушение! Я тебя, сука ты рваная, мордой под винт суну!
Он схватил меня за плечо, а второй рукой замахнулся, чтобы ударить, но я чуть присел и сделал встречное движение. Мой кулак угодил хозяину точно в подбородок, где, словно «яблочко» мишени, темнела округлая вмятина, похожая на след от картечи. Хозяин повалился на спинки сидений; ноги кверху, руки в стороны, мат-перемат. Попытался схватить весло, но запутался с ним и пропустил еще один удар в нос. Снова упал на сиденья и на сей раз уже притих там, тряся головой и стряхивая с носа крупные и частые капли крови.
Весь оставшийся путь он мне не мешал, сидел на днище, понурив голову, и прикладывал к распухшей переносице мокрый платок. Время от времени он поглядывал на приближающийся берег да на парящего в небе клиента… На душе у меня было чернее ночи, я был зол на Игната, на хозяина моторки, на себя, в конце концов! Как все скверно получилось! Где-то я ошибся, что-то я не то сделал.
Я оборачивался, смотрел на горизонт, уже с трудом различая тонкий контур яхты. Мне показалось, что она движется в открытое море. Что там сейчас происходит? Или все самое страшное уже произошло?.. Я до боли прикусывал губу, чтобы сдержать стон, рвущийся из груди, удержать себя от безумного порыва развернуться и помчаться к яхте… Что ж это я уподобляюсь Игнату, у которого чувство мести затмило здравый разум и способность реально оценивать свои силы. Хорошо, поверну я обратно, догоню яхту. А дальше – что? Буду требовать, чтобы мне выдали Игната? Предложу себя вместо него? И весь этот разговор будет происходить в присутствии хозяина моторки и клиента? И неужели я готов поверить в то, что бандиты позволят им спокойно уплыть?
Мне в голову лезли мрачные мысли. Я отгонял их, старался переключить внимание на приближающийся берег, но все равно глаза застилала кровавая пелена, и я как наяву видел золотую улыбку Пацана, и сухощавую фигуру Фобоса с черным провалом вместо лица, и зажмуренные глазки вечно жующего Али, и перекошенное, словно отражение в разбитом зеркале, личико Эльзы; эти люди окружили Игната, сидящего на горячей палубе, и никем не управляемая яхта летит по волнам в никуда, где нет ни законов, ни морали, ни жалости… «Дурак, дурак! – бормотал я, задыхаясь от сжимающей горло жалости к Игнату. – Вот тебе и единый бог на земле!»
Я направил яхту к пляжу пансионата «Солнечный берег», где всегда было полно народа, и перед ограничительным буйком заглушил мотор. Клиент в очередной раз стал опускаться на воду и смотрел на нас сверху широко распахнутыми и глубоко несчастными глазами. Он не знал, что мы еще придумали, чтобы предельно насытить его адреналином. Вокруг нас плескались люди, шлепали по воде гнутыми лопастями катамараны, два подростка, взгромоздившись на надувной матрац поперек, лихо молотили по воде ногами. Визг, смех, брызги! Иной мир, светлый, солнечный, радостный! Поверить трудно, откуда я вернулся…
Я посмотрел на хозяина моторки. Его внимание было сосредоточено на платке, который он то прижимал к носу, то разворачивал и смотрел на бурые пятна, и из этих сменяющих друг друга движений состояла его теперешняя жизнь. Если б мог, он бы и взгляд свой завернул в платочек, и сам бы в него завернулся, чтобы не видеть и не слышать меня. Мне расхотелось объяснять ему, что произошло в море. Этому человеку подробности были не нужны, ибо они не имели никакого отношения к деньгам, которые хозяин упустил. Он даже думать ни о чем ином не мог, и только боль и страх удерживали его от того, чтобы снова не кинуться на меня с кулаками.