Сквозь металлические стены этой комнаты подводная лодка прошла, словно сквозь бумагу, и с огромной скоростью устремилась прямо вверх. Стивенсу, скорчившемуся в рубке в полубессознательном состоянии, показалось, что на мгновение весь мир затаил дыхание, а затем он увидел, как фонтан яркого зелёного огня вырвался вверх из маленькой диспетчерской на вершине огромного шпиля, и почувствовал, как могучий взрыв сотряс воду вокруг, а затем краем глаза увидел внизу морское дно и огромный город на нём, раскачивающийся, сминающийся и разрушающийся в потоке ослепительного огня, вырвавшегося из-под него — Стивенс знал, что этот огненный шквал был порождён в результате взрыва мощного генератора под ним, чья титаническая энергия высвободилась при разрушении маленькой диспетчерской. Этот город был уничтожен, как и все города людей-слизняков в тот момент, когда мощные генераторы под ними взорвались, и каждый из этих городов взорвался подобным образом, заключённая в генераторах энергия высвободилась из-за разрушения маленькой комнаты, из которой осуществлялось управление. Он знал, что во всех отдалённых уголках земных морей города людей-слизняков и все их отвратительные орды были уничтожены в один и тот же ужасный момент. Земля вздрогнула от случившихся одновременно титанических катаклизмов; всё морское дно вздыбилось и задрожало; а затем, когда подводную лодку бешено подбросило вверх ужасающими конвульсиями вод, огромное огненное зарево невероятной катастрофы скрылось из виду.
Затем Стивенс почувствовал, что его чувства отказывают, опустился на пол и лишь смутно осознавал, что вода за бортом субмарины дико ревёт, когда лодка с ужасающей скоростью устремляется сквозь неё вверх. Некоторое время, показавшееся его затуманенному разуму бесконечным, рёв продолжался, а затем внезапно наступила тишина, и раздался сильный удар и всплеск. Затем он почувствовал прикосновения чьих-то рук, услышал хриплые голоса и лязг распахнувшихся наверху дверей, впустивших потоки солнечного света и чистого свежего воздуха, и тут окончательно потерял сознание.
VI
Когда Клинтон и Стивенс снова стояли вместе на узкой палубе подводной лодки, наблюдая за приготовлениями к её возвращению домой, горизонт на западе уже окрасился красным. За ним плыла едва ли дюжина других судов, таких же изуродованных и потрёпанных, как и они сами, выбравшихся на поверхность и смогших избежать гибели, как и они сами, в этой последней сильнейшей водной судороге — всего дюжина, последние остатки могучего флота из сотен кораблей, который пошёл в атаку всего несколько часов назад. Прямо у них на глазах три корабля отправились в своё собственное путешествие домой, на запад, навстречу закату, по водам, которые теперь чудесным образом успокоились и разгладились. Их последние радостные слова прощания пронеслись над водами, и вот они уже скрылись из виду — тёмные пятна на фоне яркого западного неба, уменьшающиеся в размерах и исчезающие совсем.
Когда они смотрели на успокоившиеся воды, в умах обоих мужчин возникла мысль о том, какие безумные вспышки радости сотрясали народы Земли, когда эти воды успокаивались, когда их страшный подъём останавливался. В их сознании возникло видение того, что могло бы быть — моря, которое могло бы затопить планету, и странной и ужасной расы, празднующей победу и господствующей на ней, а затем видение того, что будет на самом деле, когда полчища беглецов, надеющиеся на лучшее и опасающиеся худшего, вернутся с холмов и гор в покинутые земли и города, когда безмолвные и мёртвые места вновь зазвенят голосами живых, когда весь ужас, терзавший Землю, останется лишь воспоминанием.
Затем эти мысли вылетели из головы обоих, и они повернулись на восток, когда их корабль и те, что находились за ним, двинулись в том направлении. Они шли вперёд по морской глади, их винты вращались всё быстрее и быстрее, небольшие буруны расходились по обе стороны от носов, рассекающих воду. По мере того как маленькая флотилия двигалась к дому, небесное зарево исчезало, и на мир опускалась ночь, усеянная звёздами. Но двое, стоявшие в одиночестве на палубе маленького судёнышка, по-прежнему молчали и не двигались, вглядываясь в темноту спокойных вод с молчаливостью людей, чьи мысли заняты слишком важными вещами, чтобы о них можно было говорить.