Такое открытие усугубило мрачность моего положения. Но я не впал в отчаяние. Я решил продолжать работу, как будто никакого несчастья не случилось. Уменьшение запасов только прибавило мне энергии и упорства.
Оставался единственный способ сохранить крошки — взять с собой кулек и постоянно держать при себе. Конечно, можно было завернуть крошки в несколько слоев материи, но я был убежден, что паразиты прогрызут дыру даже в железном ящике.
Я сделал новый кулек, и снова влез в ящик, захватив с собой кулек с крошками. Я был готов защищать его против любого, кто на него покусится.
Я поместил его между колен, взялся за нож и принялся проделывать ход в задней стенке ящика из-под сукна.
Глава 45. СНОВА УКУС
Стараясь поменьше пускать в дело нож, я сначала попытался оторвать доски руками. Уверившись в том, что это бесполезно, я лег на спину и попробовал выломать их ногами, — я надел башмаки для этой цели. Но сколько я ни колотил, ничего не получилось! Доски были хорошо забиты гвоздями, и, как я впоследствии убедился, ящик был стянут железными лентами, которые выдержали бы и более серьезные усилия. Тогда я стал работать ножом.
Я намеревался перерезать поперек одну из досок поближе к краю, а потом оторвать ее другой конец, как бы прочно он ни был укреплен.
Дерево было не слишком твердое — обыкновенная ель, и резать было бы не трудно, если бы работать в более удобной позе. Но приходилось действовать в согнутом положении, весьма неудобном и утомительном. Больше того, рука моя все еще болела от крысиного укуса, ранка не закрылась. Возможно, что вечное беспокойство, тревога, бессонница, лихорадочное состояние мешали излечению раны. К сожалению, ранена была правая рука, а левой я не умел действовать ножом. Я временами пробовал переложить нож в левую руку, чтобы правая отдохнула, но ничего не получалось. Поэтому я потратил несколько часов на то, чтобы перерезать доску в двадцать сантиметров шириной и толщиной в два сантиметра. Наконец я все-таки справился. Улегшись еще раз на спину и нажав на доску каблуками, я с удовольствием убедился, что она поддается.
Однако что-то позади ящика — другой ящик или бочка — мешало до конца выломать доску. Промежуток был не больше восьми сантиметров, и пришлось дергать, трясти, нажимать вверх, вниз, вперед, назад, пока железные ленты не позволили отделить доску от ящика.
Просунув руку в щель, я сразу определил, что находилось за ящиком: там помещался другой ящик, и — увы! — точно такой же, как тот, который я опустошил.
Это открытие сильно опечалило меня. Я был разочарован. Но все же я решил удостовериться окончательно, что в нем тоже мануфактура и стал вынимать доску из второго ящика, так же как раньше из первого: сделал поперечный разрез, поддел ножом, потянул доску к себе… Работы здесь было больше, чем с первым ящиком, потому что добраться до него оказалось труднее. Кроме того, прежде чем взломать второй ящик, мне пришлось расширить отверстие в первом, иначе я не мог бы достать до того места, где ящики примыкали друг к другу.
Над вторым ящиком я трудился угрюмо, безрадостно — это была безнадежная работа. Я бы мог и вовсе оставить ее, ибо лезвие ножа уже не раз приходило в соприкосновение с чем-то мягким, рыхлым внутри ящика — это была ткань. Я мог бы бросить работу, но какое-то любопытство заставляло меня механически продолжать ее — то любопытство, которое трудно удовлетворить, пока полностью не убедишься. Побуждаемый этим чувством, я механически работал ножом, пока не выполнил свою задачу до конца.
Результат был именно тот, которого я ожидал, — в ящике лежала материя!..
Нож выскользнул у меня из рук. Побежденный усталостью, подавленный горем, я упал ничком, потеряв сознание.
Это беспамятное, отчаянное состояние продолжалось некоторое время — я не заметил, сколько именно. Но в сознание я был приведен острой болью в среднем пальце руки, внезапной болью, словно меня укололи иглой или резанули лезвием ножа.
Еще не совсем придя в себя, я подумал, что наткнулся на нож; я вспомнил, что бросил его открытым где-то рядом с собой. Через секунду или две я понял, однако, что не нож причинил мне боль. Рана была нанесена не холодной сталью, а ядовитыми зубами живого существа. Меня укусила крыса!
Равнодушие и вялость мгновенно рассеялись и сменились сильнейшим страхом. Теперь, более чем когда бы то ни было, я убедился, что гнусные животные угрожают моей жизни. Это было первое их нападение без всякого повода с моей стороны. Хотя раньше резкие движения и громкие крики прогоняли крыс, но я чувствовал, что со временем они осмелеют и перестанут обращать внимание на неопасный для них шум. Я слишком долго пугал их, ни разу не заставив почувствовать, что они могут быть наказаны.