Позавтракав как можно экономнее и наполнив желудок водой вместо пищи, я опять углубился во второй ящик с материей, так как решил продолжать розыски, пока силы не изменят мне. Не много у меня их оставалось. Я понимал, что съеденного едва хватит, чтобы поддержать жизнь. Я чувствовал, что слабею. Ребра у меня обозначились, как у скелета, и я с трудом поворачивал тяжелые рулоны материи.
Один конец каждого ящика, как я уже говорил, был обращен к борту корабля. Конечно, не имело никакого смысла делать туннели в этом направлении. Но конец второго ящика, обращенного внутрь трюма, я еще не испробовал. Теперь я за него взялся.
Не стану описывать подробности этой работы. Она была похожа на то, что я делал и раньше, и заняла несколько часов. И в результате меня опять подстерегало горькое разочарование. Еще один тюк с полотном! Я не мог больше продвигаться в этом направлении. И вообще продвигаться больше некуда!
Я был окружен ящиками с сукном и тюками с полотном. Я не мог пройти сквозь них. Я не мог перескочить через них. Нечего было и пытаться.
Таков был грустный вывод, к которому я пришел. Снова мною начало овладевать безнадежное отчаяние.
К счастью, это недолго продолжалось, ибо мне пришли в голову мысли, которые побудили меня к дальнейшим действиям. На помощь пришла память. Я вспомнил, что когда-то читал книгу, в которой очень хорошо описывалось, как мальчик отважно борется с трудностями и не поддается отчаянию, как смелостью и настойчивостью преодолевает препятствия и добивается наконец успеха. Я вспомнил также, что этот мальчик сделал своим девизом латинское слово «эксцельсиор», что значит «все выше» или «все вверх».
Вспоминая, как боролся мальчик и как ему удалось победить трудности — а некоторые из них были так же велики, как и мои, — я решил сделать еще одно новое усилие.
Думаю, что именно странное слово «эксцельсиор» зародило во мне эту мысль, потому что я перевел слово буквально. «Вверх», — повторял я, — надо искать наверху. Почему до сих пор это не пришло мне в голову? И в том направлении может быть пища, так же как в любом другом. Да выбора почти и не было, потому что другие направления я уже испробовал. Итак, я решил искать наверху.
В следующую минуту я уже лежал на спине, с ножом в руках. Я подпер себя несколькими рулонами материи, чтобы удобнее было работать, и, ощупав одну из досок верхней крышки ящика из-под полотна, начал резать ее поперек.
После многих усилий доска поддалась. Я рванул ее вниз. О господи! Неужели все мои надежды должны рушиться?
Увы! Это было именно так. Плотный, грубый холст, а за ним тяжелая, холодная масса полотна — вот все, что я опять нашел.
Теперь оставалась только верх первого ящика из-под сукна и верх ящика с галетами. Надо напрячь последнее усилие… Я их вскрыл. Над первым ящиком находился еще ящик с сукном, а на ящике из под галет стоял ящик с полотном.
— Милосердный Боже, неужели я погиб?!
Вот все, что я мог сказать, и впал в полное забытье.
Глава 48. ПОТОК БРЕНДИ
Я заснул от усталости и длительного напряжения сил. Проснувшись, я почувствовал себя гораздо бодрее. Странно, что мне стало веселее и я не так отчаивался, как раньше. Казалось, меня поддерживала какая-то сверхъестественная сила — ведь обстоятельства нисколько не изменились, то есть не изменились к лучшему, и никакой новой надежды или плана у меня не возникло.
Было ясно, что мне не удастся проникнуть за ящики с сукном и полотном, — у меня ведь не было места, куда выкладывать из них материю. Поэтому я перестал и думать о них.
Но существовали еще два направления: одно — прямо, другое — направо, то есть к носу корабля.
Прямо, передо мой стояла бочка с водой, и, конечно, через нее никак нельзя было пробраться. Оставалась другая возможность продвигаться — направо, через бочку с бренди.
Она лежала, повернутая ко мне торцом, и, как я уже говорил, закрывала вход ко мне с правой стороны. Бочка лежала так, что между ней и бортом корабля не оставалось промежутка. Ее днище прилегало вплотную к днищу бочки с водой и почти половина ее днища была перекрыта бочкой с водой, а другая половина образовала естественную стену моего убежища.
Вот эту-то стену я и решил ломать, а потом, забравшись внутрь, проделать дыру во втором днище бочки.
Может быть, за бочкой с бренди найдется пища, которая сохранит мне жизнь? Предположение не было основано ни на чем, но я молился за успех.
Дубовое дерево, из которого был сделан бочонок, уступало ножу куда хуже, чем мягкая ель ящиков. Однако раньше, когда я искал пресную воду, я ведь уже проделал дырку в этом днище и заткнул ее пробкой. Я трогать ее не стал, чтобы оттуда не полилось и не стало мешать работе, а стал перерезать доску, постепенно углубляя канавку, стараясь не проткнуть дерево насквозь. Когда доска была почти перерезана и остался лишь тонкий слой древесины на дне канавки, по всей ее длине, тогда я надел башмаки, лег на спину и стал изо всех сил бить по днищу каблуками, стуча, как механический молот. Дело было нелегкое, дубовая доска, сопротивлялась долго. Но я настойчиво продолжал колотить. Еще несколько сильных ударов и доска провалилась внутрь. Это произошло как раз в тот момент, когда нос корабля поднимался на волну — бочонок наклонился и почти моментально все его содержимое вылетело наружу.