По улице, окруженные цепью русских солдат, шли японские матросы. Впереди офицеры – и адмирал Одзава Дзисабуро. Такэо не был с ним знаком, но не раз видел его фотографию. Значит, нет больше Императорского Флота? Проклятые гайдзины – даже мы, сорок лет назад, не водили вашего Рожественского по Токио, как зверя напоказ!
– Это еще не все, а лишь имеющие товарный вид, – сказал русский офицер, – мы не настолько жестоки, чтобы гнать в строй покалеченных, раненых и обожженных. Но тысяча голов – тут, налицо! Это все, что осталось от вашей Северной эскадры – мы же не потеряли ни одного корабля. Но снимайте, пусть в Японии тоже увидят, как ваши военные все же прошли по нашей советской земле. И так будет с каждым, кто на эту землю посягнет!
Такэо сделал несколько снимков. Хотя понимал, что этим неудачникам лучше быть сейчас мертвыми, чем живыми. И уж конечно, не подвергать позору свои семьи. Но чисто профессиональное любопытство разведчика взяло верх. Тем более что и с русской стороны присутствовали фотографы, и даже кинооператор.
А злосчастному адмиралу не позавидуешь! Все его заслуги перед Японией оказались перечеркнуты полнейшей потерей лица – и даже сеппуку не смоет этот позор!
Адмирал Одзава Дзисабуро
Умирать во имя чести и долга самурая – легко. Жить оказалось куда страшнее!
Ему повезло выжить при взрыве флагмана. И даже организованно спуститься со своим штабом на катер, как положено, захватив портрет императора – до того, как «Исе» скрылся под водой. И перейти на борт «Исудзу» – все, что осталось от Северного соединения, легкий крейсер и несколько миноносцев! Чтобы приказать продолжить поход – ясно, что русский подводный демон нас не выпустит, так что хоть погибнем с честью, нанеся северным варварам хоть какой-то урон! Остров Уруп, где армия истекает кровью, обороняясь от наступающих гайдзинов, был совсем рядом, в сорока милях. Можно уничтожить русскую десантную флотилию – а еще, поскольку это ближайшая земля, находящаяся пока еще под японским контролем, спасти своих людей, кому посчастливится выжить! Если не удалось сохранить флот, – но стране Ямато нужны будут и обученные моряки!
Чуть меньше двух часов хода, считая, что эскортники могли развить лишь 25 узлов. И полчаса до рассвета.
А когда взошло солнце, с запада появились самолеты – сотня, две сотни! И это был конец.
Еще через полчаса «Исудзу» был горящей развалиной, медленно погружающейся в море – даже удивительно, что легкий крейсер выдержал два близких разрыва очень больших бомб и четыре прямых попадания четвертьтоннок с пикирования. И лишь четыре миноносца оставались на плаву, с разной степенью повреждений. И только один, «Маки», сохранил возможность выйти в торпедную атаку, когда на горизонте показался противник, опознанный как тяжелый крейсер «Шеер» (у русских «Диксон»), и еще два эсминца с ним, но это было уже неважно.
И все было, как должно – японские корабли не могли ни уклониться от боя, ни выдержать его. «Маки» был расстрелян и затонул, успев напоследок дать торпедный залп куда-то в направлении – ни в кого не попав. Затем русские начали 280-мм снарядами рвать на куски «Исудзу», способный отвечать лишь из двух палубных орудий, причем на японском крейсере не осталось уже ни одного дальномера и была выбита система управления огнем. А оставшиеся три миноносца, до предела избитые, даже не могли стрелять. Одзава хотел остаться на тонущем корабле до самого конца, вышел из рубки на мостик, в надежде, что очередной снаряд подарит ему смерть с бою. Но боги отвернулись – или оказали то, что у русских называется медвежьей услугой. Вспышка, взрыв – и адмирал очнулся уже на плотике, среди верных, но глупых матросов, не знавших правила самураев, «есть время жить, и время умирать». Лучше бы они оставили его тело на мостике, – а теперь ему пришлось испытать позор плена. И не было даже меча, чтобы поступить, как положено самураю!
Русские были с ним почтительны до издевки. Оказали медицинскую помощь. Но потребовали, чтобы он тоже исполнил свой долг до конца.
– По вашему, как и нашему Уставу, даже после гибели корабля сохраняется вся власть начальствующих лиц над подчиненными, пока вышестоящий штаб не издаст приказ о расформировании экипажа. Оттого вы можете сделать для своих людей последнее благое дело. Привести их к месту, где они будут пребывать до окончания войны, уже скорого – ведь у Японии больше не осталось флота, Южное соединение тоже полностью уничтожено!
– Что будет, если я откажусь? – спросил Одзава.
– Для вас, ничего, – ответил русский, – но для ваших людей это, безусловно, отдалит время возвращения домой. А то и поставит саму возможность этого под сомнение.