Домашний дядька в майке, шароварах и шлепанцах удивленно разглядывал меня с площадки первого этажа.
— А где Петро?
— Абдулла зарезал, — ответил я не приветливо.
Дверь наверху снова отворилась и закричала уже женским голосом:
— Кто там — Петро?
— Нет, — ответил мужик.
— А кто?
— Да какой-то идиот.
— Так иди домой, шо там стоять?
Он пожач плечами, повернулся и пот бежал наверх. Я пожал плечами, поднял наручники и вышел во двор.
В чём они все пытаются меня убедить? В том, что по приезде к ним в Одессу у меня съехала крыша? Не согласен. Хотя если под моей крышей подразумевать Клина, то вполне возможно.
Я сел в машину и внимательно осмотрел двор. Петрухи нигде не было.
Я усиленно проборолся со сном на улочке с односторонним движением, фонтаном и пианино не более часа. Он опять пришел с мальчишкой. Дедушка нес под мышкой теннисные ракетки, внучок стучал мячиком об асфальт. Такая вот лубочная картинка.
Они пересекли улицу прямо перед моим бампером, поднялись на террасу и уселись недалеко от ограды.
Панадол успокоил головную боль, но не чувство голода. Кроме того, хотелось спать и курить, и хотелось сильно.
Почувствовав желание, не спеши удовлетворить его. Так говаривал какой-то древний умник. Ясное дело, он был некурящий, а перед изречением хорошо покушал и выспался. Может, он думал о женщинах, тогда простительно.
Я тоже не спешил с удовлетворением, но ни о чем другом, как о сне и сигарете, думать просто не мог. Естественно, я опять не имел детального плана действий. Не знал, что делать с мальчишкой. Не буду же я похищать дедушку, ведь это связано с нанесением ему легких телесных повреждений на глазах у невинного младенца. Или плюнуть, пусть с детства привыкает к суровой действительности?
Мальчишка вёл себя отвратительно. Он стучал мячом уже по столу и опрокинул бутылку «пепси». Пока Чего Изволите вытирал лужу, мальчик уполз за мячиком под соседний стол. Дедушка был добрый и снисходительный, он взирал на все это со специфической улыбкой, предназначенной любимым чадам.
Наконец им принесли мороженое, и мячик был отложен на край стола. Мячик обиженно качнулся, спрыгнул на пол, проскочил сквозь ограду и покатился по тротуару.
Я был тут как тут. Выскочив наружу, я подхватил мяч и вернулся в машину. Мальчик отодвинул вазочку и решительно направился ко мне. Смелее, малыш, сейчас ты позовешь дедушку на помощь.
Малыш заглянул в открытое окно противоположной двери.
— Эй, мужик, давай мячик!
Вот те раз! Я-то думал, что я — дяденька.
Он распахнул дверь и с возмутительно наглой рожей сунулся в салон:
— Что, вопросы? Быстро отдал мячик!
Я посмотрел через лобовое стекло на дедушку. Он благостно улыбнулся и махнул мне рукой, мол, не связывайся, лучше отдай по-хорошему. Тут-то и созрел план. Я схватил мальчишку за шиворот и рванул на себя, затем перегнулся через него, закрыл дверь. Заурчал мотор, машина тронулась, я снова нагнулся над барахтающимся мальчиком и отчетливо прокричал в окно:
— В два часа в «Короне». Я передам условия. Никаких глупостей. «Корона», два часа.
Дедушка, наверное, всё ещё улыбался, когда мы, проскочив улицу, скрылись за поворотом.
4
Мальчик выпрямился на сиденье. Он был красный, злой и удивлённый.
— Нам через час на теннис. Галина Гавриловна будет ждать, — сообщил он нерешительно.
— Подождет твоя Горилла Наврати-ловна. Где папа, на даче?
Он кивнул.
— Вот к нему мы сейчас и поедем. Дорогу помнишь?
Он опять кивнул, воодушевился и обнаглел.
— Ну, тебе от него попадё-ёт. Сворачивай, сворачивай же! — завопил он неожиданно.
— Куда?
— Да проехали уже! Следующий перекрёсток, налево, — прогудел мальчик инструкторским басом.
— А кто он, твой папа?
— Мой папа — акула шоу-бизнеса! — отчеканил акуленок. — Знаешь, что он с тобой сделает?
— Что?
— Как даст по морде! А потом ещё как изобьёт!
— А потом?
Мы выехали к морю. Эх, сейчас бы покурить, поспать и искупаться. Спросить у этого жлобеныша, что ли? Да нет, вряд ли дедушка балует его сигаретами.
— Изобьёт, и что потом?
Ему понравилась эта игра.
— Обрежет тебе все уши.
— Так, хорошо, потом?
— Оторвёт нос!
— Молодец, мальчик! — подбодрил я его. — Ну а потом?
Он задумался ненадолго и радостно крикнул:
— Изрежет на мелкие кусочки!
— Потом отдаст все твоей бабушке, и она сварит студень на твой день рождения! — так же радостно закричал я.