Но вернемся к рассказу. Я ответил капитану, что я не пастор и, к сожалению, не умею служить панихиду, но он бесцеремонно перебил меня:
- А чем вы зарабатываете на жизнь?
Признаюсь, ко мне никогда еще не обращались с подобным вопросом, да и сам я никогда над этим не задумывался. Я опешил и довольно глупо пробормотал:
- Я… я - джентльмен.
По губам капитана скользнула усмешка.
- У меня есть занятие, я работаю, - торопливо воскликнул я, словно стоял перед судьей и нуждался в оправдании, отчетливо сознавая в то же время, как нелепо с моей стороны пускаться в какие бы то ни было объяснения по этому поводу.
- Это дает вам средства к жизни? Вопрос прозвучал так властно, что я был озадачен, - сбит с панталыку, как сказал бы Чарли Фэраи; молчал, словно школьник перед строгим учителем.
- Кто вас кормит? - последовал новый вопрос.
- У меня есть постоянный доход, - с достоинством ответил я и в ту же секунду готов был откусить себе язык. - Но все это, простите, не имеет отношения к тому, о чем я хотел поговорить с вами.
Однако капитан не обратил никакого внимания на мой протест.
- Кто заработал эти средства? А?… Ну, я так и думал: ваш отец. Вы не стоите на своих ногах - кормитесь за счет мертвецов. Вы не могли бы прожить самостоятельно и суток, не сумели бы три раза в день набить себе брюхо. Покажите руку!
Страшная сила, скрытая в этом человеке, внезапно пришла в действие, и, прежде чем я успел опомниться, он шагнул ко мне, схватил мою правую руку и поднес к глазам. Я попытался освободиться, но его пальцы без всякого видимого усилия крепче охватили мою руку, и мне показалось, что у меня сейчас затрещат кости. Трудно при таких обстоятельствах сохранять достоинство. Я не мог извиваться или брыкаться, как мальчишка, однако не мог и вступить в единоборство с этим чудовищем, угрожавшим одним движением сломать мне руку. Приходилось стоять смирно и переносить это унижение.
Тем временем у покойника, как я успел заметить, уже обшарили карманы, и все, что там сыскалось, сложили на трубе, а труп, на лице которого застыла сардоническая усмешка, обернули в парусину, и Иогансен принялся штопать ее толстой белой ниткой, втыкая иглу ладонью с помощью особого приспособления, называемого гарданом и сделанного из куска кожи.
Волк Ларсен с презрительной гримасой отпустил руку.
- Изнеженная рука - за счет тех же мертвецов. Такие руки ни на что, кроме мытья посуды и стряпни, не годны.
- Мне хотелось бы сойти на берег, - решительно сказал я, овладев наконец собой. - Я уплачу вам, сколько вы потребуете за хлопоты и задержку в пути.
Он с любопытством поглядел на меня. Глаза его смотрели с насмешкой.
- У меня другое предложение - для вашего же блага. Мой помощник умер, и мне придется сделать кое-какие перемещения. Один из матросов займет место помощника, юнга отправится на бак - на место матроса, а вы замените юнгу. Подпишете условие на этот рейс - двадцать долларов в месяц и харчи. Ну, что скажете? Заметьте - это для вашего же блага! Я сделаю вас человеком. Вы со временем научитесь стоять на своих ногах и, быть может, даже ковылять немного.
Я не придал значения этим словам. Замеченные мною на юго-западе паруса росли; они вырисовывались все отчетливее и, видимо, принадлежали такой же шхуне, как и «Призрак», хотя корпус судна, насколько я мог его разглядеть, был меньше. Шхуна, покачиваясь, скользила нам навстречу, и это было очень красивое зрелище. Я видел, что она должна пройти совсем близко. Ветер быстро крепчал. Солнце, послав нам несколько тусклых лучей, скрылось. Море приняло мрачный свинцовосерый оттенок, забурлило, и к небу полетели клочья белой пены. Наша шхуна прибавила ходу и дала большой крен. Пронесся порыв ветра, поручни исчезли под водой, и волна хлынула на палубу, заставив охотников, сидевших на закраине люка, поспешно поджать ноги.
- Это судно скоро пройдет мимо нас, - сказал я, помолчав. - Оно идет в обратном направлении, быть может, в Сан-Франциско.
- Весьма возможно, - отозвался Ларсен и, отвернувшись от меня, крикнул: - Кок! Эй, кок!
Томас Магридж вынырнул из камбуза.
- Где этот юнга? Скажи ему, что я его зову.
- Есть, сэр.
Томас Магридж бросился на корму и исчез в другом люке около штурвала. Через секунду он снова показался на палубе, а за ним шагал коренастый парень лет восемнадцати-девятнадцати, с лицом хмурым и злобным.
- Вот он, сэр, - сказал кок.
Но Ларсен, не обращая на него больше внимания, повернулся к юнге.
- Как тебя зовут?
- Джордж Лич, сэр, - последовал угрюмый ответ; видно было, что юнга догадывается, зачем его позвали.