Одним из них был Лин, другим — тот стражник, Тревон. В новом сне лейтенант выглядел лишь немного старше, но значительно более заматеревшим. Он даже двигался с тяжеловесной угрозой, какая появляется с годами у некоторых бойцов.
Зура больше не смотрела «из головы» Лина: она как бы выглядывала из-за плеча волшебника. Сам Лин все время выпадал из фокуса, зато она отлично видела его одежду, простецкий белый бисон, перехваченный шнуром из конского волоса, видела скрепленный фибулой выцветший голубой плащ вместо щегольского дарколета, но черты лица как-то ускользали. Пожалуй, он был моложе, чем она привыкла, волос больше… а может, и нет.
Ясно, что она видела прошлое, но какие именно годы — сказать трудно.
Наконец пара добралась до каменной веранды, нависшей над садами центра города. Ронельга кудрями садовой зелени убегала вниз; на далеком горизонте смутно виднелись гребни гор. Небо плыло серым, розовым и бледно-зеленым: цвета были яркие и чистые, таких Зуре никогда не приходилось видеть даже над пустыней.
Либо над Ронельгой действительно удивительно красивые закаты, либо Лин по какой-то причине запомнил этот закат особенно прекрасным.
Здесь, прямо на террасе, в беспорядке стояли круглые столики, и сбивающиеся с ног официантки разносили всем желающим пиво в огромных кружках и кактусовую настойку в крохотных чашечках.
Лин и Тревон присели за столик у самого парапета — тот чудом освободился перед самым их приходом — и спросили вина.
— За очередное спасение моей драгоценной жизни, мой друг, — улыбнулся Лин, поднимая бокал.
— За то, чтобы ты улучшил свои манеры, тогда, глядишь, не придется спасать тебя так часто, — в тон ему ответил Тревон.
— Ты видишь, я работаю над этим, — Лин пожал плечами. — Трудно всего добиться в одночасье. Я не самый дипломатичный человек в Ронельге.
— Мягко говоря! Мне удивительно, как ты до сих пор удержался на своем посту, мастер.
— А ты еще поговори, уволю, — пригрозил Лин беззлобно, и Тревон только засмеялся.
К ним кокетливо приблизилась девушка с розой в волосах. Чересчур широкий вырез открытой кимары, надетой прямо на голое тело, чересчур тугой пояс, подчеркивающий бюст, и обилие побрякушек выдавали род занятий без малейшей двусмысленности.
— Желаете приятно провести вечер, господа?
Лин выпрямился и скривил губы, видимо, чтобы произнести нечто довольно резкое, но Тревон его опередил.
— Извини, красавица, здесь тебе ловить нечего, — сказал он, возвращая ей отработанно очаровательную улыбку. — Этот человек — стихийный маг, а я сейчас на службе.
Девица смерила Лина взглядом, фыркнула и удалилась бормоча: «Маг, тоже мне! Сказали бы сразу, что мужеложцы…»
Лин и Тревон переглянулись, одновременно усмехнувшись.
— Кстати, мастер, — продолжил Тревон, — мне давно очень любопытно… — он запнулся, явно подыскивая слова. — Прости, если любопытство неуместное или если я и в самом деле вторгаюсь в какой-то цеховой секрет. Я все хотел спросить…
— Не мужеложец ли я? — Лин приподнял бровь.
— Да нет, я бы узнал, если бы к тебе водили мальчиков, — дернул плечом Тревон. — Просто о магах ходит столько слухов… Стихийные маги не берут любовниц и очень редко женятся, а стихийные волшебницы, — он смущенно усмехнулся, — мягко говоря, наоборот. Ты, насколько я знаю, и вовсе блюдешь целомудрие. Либо я даром ем свой хлеб…
— Не даром, — качнул головой Лин. Вздохнул. — Не думаю, что это тайна. Трудно назвать секретом факт, который знает столько людей… Но мы не любим его афишировать.
Он посмотрел на закат, отпил еще глоток. Почему-то Зура ощутила вкус на языке так, как будто пила сама: пряное, прохладное, обманчиво легкое — молодое вино из тех, которые ударяют в голову незаметно и подло.
— Ты слышал, должно быть, что у стихийных магов и волшебниц очень редко бывают дети?
Тревон кивнул.
— Но иногда все-таки бывают. Обычно когда те очень молоды…
— Да. Можно стать родителем до церемонии посвящения. После этого море — или огонь, или земля, насколько я знаю, у других рас все точно так же — отбирает наше семя. Оно перестает передавать новую жизнь, но начинает передавать сведения о нас самих.
— То есть… — начал Тревон.
Лин кивнул.
— Если я возьму женщину в свою постель, наутро она будет знать мои секреты. Может быть, не все, может быть, не самые опасные, но даже если один-два… Мало кто из нас может похвастаться настолько чистой душой и незапятнанным прошлым, чтобы рисковать этим с кем угодно, — Лин улыбнулся краем рта.
— Хм… — Тревон как будто задумался. — А если не… ну, не доводить дело до конца? Много есть разных способов…
— Магия — это не грубая механика, — покачал Лин головой. — Достаточно достаточно долгого телесного контакта. Я слышал, до некоторой степени помогают защитные средства… но все равно риск остается. У волшебниц же все, как понимаешь, наоборот. Мужчина дают, женщины принимают. Опытная волшебница, разделив с мужчиной ложе, может узнать о нем все. Впрочем, об этом говорить тем более не принято.
Тревон, кажется, смутился и явно пытался подобрать какие-то слова. Потом подобрал наконец-то:
— Мастер, я не знаю, знаешь ли ты… То есть я не знаю, был ли ты хоть раз…
— Был, — перебил его Лин.
— Женщины тоже… выделяют жидкость. Как же с этим?
— Полагаю, они готовы рискнуть тем, что любовник узнает имя куклы, с которой они играли в детстве, или кличку их домашнего питомца, — Лин пожал плечами. — Не те объемы. Но я никогда не был настолько накоротке с какой-нибудь волшебницей, чтобы спросить. У них свои… все-таки секреты, я бы сказал.
— А разве тебя не женщина учила магии?
Лин выглядел шокированным.
— Вот именно! Не могу же я говорить на такие темы с учительницей!
Тревон засмеялся.
— А все-таки тебе бы довериться кому-нибудь, мастер, — сказал он. — Хорошая добросердечная женщина…
— Да, но она должна быть еще и равной мне, — прервал его Лин. — Довериться, как ты выражаешься, какой-нибудь честной простушке я не смогу. И потом, ты забываешь еще об одном.
— О чем же?
— Жизненный срок. Что если я полюблю ее? Не будет ли это жестоко по отношению и к ней, и ко мне, когда я разделю себя с морем?
— По-моему, ты усложняешь, мастер. Пока ведь ты еще человек, а не порождение моря, — Тревон проказливо прищурился. — Значит, и жить надо по-человечески. Ты с твоим влиянием можешь заполучить любую, только ткни пальцем.
— Возможно. Но для себя этого делать не буду.
То была расчетливо расставленная ловушка, и Тревон в нее попался: глаза у него предсказуемо вспыхнули.
— А для меня? Лет через пять, когда мне понадобится хорошая жена, чтобы делать карьеру дальше?
— Вот лет через пять и поговорим, — буркнул Лин с деланной сердитостью, вновь отпивая вина.
Зура чувствовала: на деле у него было легко на сердце. Словно бы он наконец поделился с кем-то частью груза, который тяготил его, даже если тот, для кого он говорил, не понял и половины.
Зура чувствовал: там было что-то темное, что-то глубокое, похороненное за нежеланием Лина искать себе женщину. Но туда ей не было хода.
Если жена приблизилась к тебе и говорит, что хочет перейти к другому мужу, представь, что в то же самое время другая женщина приблизилась к своему мужу и говорит ему, что хочет стать одной из твоих жен. Море гонит одну волну к берегу, а другую — вглубь.
В следующий раз, когда она пришла в себя, на ногах у нее лежало что-то тяжелое. Зура дернула ногами раз, другой. Неведомый груз приподнялся, переступил лапами и оказался живым.
— Дени! — воскликнул Лин где-то за пределами поля зрения Зуры. — Брысь с кровати немедленно!
Груз исчез, по полу пробежали быстрые шаги.