— Покажи как, — ответила Зура, перехватив ее руку: все эти размахивания ее нервировали, пусть она и понимала, что едва ли Майя хочет принести ей вред.
Лину стоило бы показать Зуре этот фокус перед погружением, вместо того чтобы вести душеспасительные разговоры. И она сама хороша. Нужно было спросить.
Оказалось, что учиться тут и в самом деле почти нечему: пара слов в качестве заклинания, да представить, как пузырьки воздуха стягиваются к твоей голове. Один раз представить, потом уже про это думать не нужно.
— Только тот недостаток, что у простецов это заклинание слишком много вытягивает сил, — с тревогой сказала Майя, — нашим воинам, например, проще всплывать и дышать время от времени. Но у тебя-то связь с Лином, а он может черпать от моря напрямую, так что все должно быть нормально.
— Угу, — только и сказала Зура. — А есть какое-то заклинание, чтобы с пузырем на голове еще и разговаривать?
— К сожалению, нет. И нашего языка ты тоже не знаешь, верно? А я не умею так переводить, как Лин. Все-таки он целую кучу знает нестихийных трюков, поразительно, правда? Где только их берет! Короче, когда я превращусь, мы с тобой никак не сможем общаться, разве что мне превращаться обратно, а это в открытом море неудобно, да еще в шторм. Поэтому придется нам как следует договориться заранее, жалко, времени на это толком нет, но ничего, я умею говорить быстро, да и ты девочка умненькая, правда же?
— Какой шторм? — Зура с трудом вычленила из этого потока слов важное. — Ветер был крепкий, да, но никаких примет…
— Увидишь. Ну ладно, давай, раз-два, заклинание — и нырнули!
И Майя потащила Зуру под воду — она в самом деле еле успела сотворить вокруг головы воздушный пузырь.
И вот странно: Майя, вроде, превратилась опять в рыбину, но что-то продолжало держать Зуру за запястье, и не пастью, как в прошлый раз. Тут она впервые рассмотрела, что узкие боковые плавники морского народа, оказывается, были не совсем плавниками; оказывается, плавники формировали длинные гибкие пальцы, которые морской народ обычно держал сведенными так плотно, что даже бороздок между ними не видно. Вот только суставов больше, чем положено, словно это не пальцы, а щупальца кракенов.
Неприятный сюрприз, что ни говори. Но, по крайней мере, они этими обрубками не могут удержать оружие.
Коридоры и проходы, которыми ее тащила Майя, казались совсем непохожими на городские «улицы» — темные и узкие. Временами казалось, будто они плывут сквозь облако чернил; потом вдруг откуда-то сверху или сбоку прорывалось пятно света, и становились видны грубые каменные стены, иногда — какие-то прицепившиеся к ним водоросли.
В воздушном пузыре плыть было страшновато: Зура старалась дышать нормально, но преследовало чувство, будто не хватает воздуха, и все время хотелось вздохнуть глубже или делать вдохи чаще.
Ощущение верха и низа пропало практически моментально. Поэтому когда Майя сменила направление, Зура даже не поняла, что они всплывают, и появление на поверхность в еще одной подводной пещере застало ее врасплох.
Тут никакой дыры в потолке не оказалась: сводчатый потолок пещеры нависал над головой. От поверхности воды до этого потолка было не больше человеческого роста. Присмотревшись, Зура поняла, что воздух попадает сюда через проделанные в своде узкие отверстия. А освещалась комната алыми огнями, которые горели прямо в воздухе над поверхностью воды — неизвестно как.
Поясами вдоль внутреннего купола тянулись желоба, в которых лежали — точнее, торчали из них — причудливые приспособления.
— Это моя мастерская, — сказала Майя с гордостью (Зура опять не заметила, когда она превратилась). — Я ведь дочка кузнеца все-таки!
— Антуан — кузнец? — удивилась Зура. — Я думала, он что-то вроде барда…
— Да, папа — поэт, — кивнула Майя, — а вот мама была кузнецом. Когда я кончила обучение на мага, я разыскала людей из ее гильдии, и они меня обучили. Ужасно полезные умения, особенно для магов огня, но у нас считается неприличным, чтобы сильные стихийники чем-то таким занимались, якобы недостойно, а по мне так лень и высокомерие! Чем мы, собственно, хуже средних и слабых стихийников?
Зура с трудом могла представить, чтобы кто-то мог ковать что-то под водой, но — черт его знает, этих рыбок. Раз уж они могли зажигать под водой огонь…
— Вот этой штукой могу пользоваться только я, — похвасталась Майя, стаскивая с какой-то полки массивную сбрую, состоящую из странных железяк и кожаных ремней. — Нет, есть, конечно, такие, какими могут пользоваться и те, кто послабее, но все равно быстро выдыхаются. Сил не хватает. А те маги, которые уже слились с огнем, могут попросту превратиться в огненный смерч, им не нужно…
— Ты еще не сливалась с огнем? — перебила ее Зура.
Только сейчас она начинала ценить, насколько спокойным собеседником был Антуан. С Майей невозможно было разговаривать, если не перебивать ее по десять раз за каждую речь.
— Сливалась, — засмеялась Майя, — левый плавник огню отдала. Я ведь не Лин, чего мне бояться? Да и тянуть некуда — уже начинаю стареть. Видела бы ты меня двадцать лет назад, — она подмигнула Зуре, что было особенно удивительно, поскольку ее человеческий облик по-прежнему выглядел лет на шестнадцать. — Но я еще пока не настоящее чудовище, а если бы и была, тебя бы я в виде огненного смерча никуда бы не доставила, или доставила бы головешку… короче, я сейчас превращусь обратно, а ты поможешь мне залезть в эту штуку, и потом главное держись крепче — видишь, тут есть ручки здесь и здесь? Специально для пассажиров. Наши предпочитают держаться зубами, но у тебя руки куда удобнее и пальцы сильнее, вот ими и хватайся. Там мы встретим магов, ваших — и, может, наших потом. От тебя нужно вот что…
Майя продолжала говорить и говорить, что-то показывала, рассказывала. Зурой же овладело знакомое по пустыне ощущение пьянящей легкости. Она даже не стала возражать, когда в финале Майя предложила ей снять одежду: мол, из воды ей вылезать не придется, а без одежды удобнее, уж без ботинок точно. В самом деле, какая разница. Зура только повязку на груди оставила, чтоб не мешалась.
Потом Майя действительно превратилась обратно в рыбину — прямо удивительно стало, как это она при том же весе сделалась куда меньше, одного с Зурой размера — и с минимальной помощью влезла в свою сбрую.
Эта штука охватывала ее тело кожаными кольцами, а на конце, в районе хвоста были широкие раструбы. Еще в человеческом виде Майя предупредила Зуру ни в коем случае не совать туда ноги. Зура не поняла зачем.
Но, едва она взялась покрепче и промычала, что, мол, готова, — как ей тут же все стало ясно.
Майя рванула так, что вскипела вода. И то, что они были вроде бы в жилом помещении, ей не помешало.
У них с Лином много было разговоров о морском народе — и тема сама по себе занимательная, и обсудить ее казалось важным для дела. Например, на обратном пути из Ронельги до Тервириена Лин завел рассказ о том, как они мыслят и чего боятся.
Зура хорошо запомнила этот разговор: небо было тогда особенно звездное и очень близкое, почти как над ее родной степью — там оно почти задевало вершины гор. Она вышла во двор гостиницы размяться после целого дня в седле. Лин встретил ее там: вроде как решил прогуляться перед сном.
Зура упомянула Антуана; слово за слова, разговорились.
— Они боятся страданий, физических и душевных, — рассказывал Лин очень тихо, чтобы его слова не потревожили спящих постояльцев — в холодном ночном воздухе голос разносился далеко. — Куда сильнее, чем мы. Всю жизнь они избегают любой тени боли или тревоги, только тем и занимаются.
— Значит, и смерти тоже боятся?
— А вот с этим сложнее. С одной стороны, смерть для них словно бы не существует. Она — краткий миг после жизни, наполненной радостью и весельем. С другой стороны, память о мертвых причиняет боль живым, поэтому у них иррациональный страх смерти — но не своей, а чужой. Мертвецов они просто бросают, чтобы какой-нибудь морской хищник избавил семейство от похорон.