Ладно, это понятно, но почему только теперь она начала обращать внимание на то, как идет ему его любимая травянисто-зеленая рубашка? К его серо-зеленым глазам и бронзовой от загара коже... к выгоревшим от постоянного пребывания на солнце, отросшим до плеч волосам... Сколько ленивой грации в его походке. С каким непревзойденным красноречием он отстаивает свое право на сигарету в постели, чтение в туалете американских порнографических журналов, раскладывание на обеденном столе раковин моллюсков, разноцветных камешков для украшения несуществующего аквариума (он-то, конечно, уверял, что дома, в Париже, у него есть самый настоящий аквариум с рыбками, но ему почему-то ни–кто не верил) и прочих даров моря. И хотя все это, вместе взятое, придает ему вид отнюдь не мужественный, а, наоборот, легкомысленный и уязвимый (одним словом, неформальный), все недостатки компенсирует сексуальное обаяние, которого у него не отнять.
– Элиза, – слышится шепот в темноте. – Ты не спишь?
– Нет.
– О чем ты думаешь?
– О нас.
– О нас с тобой?
– Ну... обо всех. О тебе, о Венсане, о... – Она споткнулась об это имя, как об заросшую мхом корягу, но все же заставила себя договорить: – О Максе.
Джемма шевельнулась с ней рядом.
– Как тебе удалось отсудить у него квартиру? У твоего бывшего.
– Хороший адвокат.
– Понятно.
Лиза почувствовала ласковое пожатие ее пальцев и ответила тем же.
Вообще-то она не надеялась получить эту квартиру, тем более что Макс тоже пригласил какого-то знаменитого адвоката, но Константин просто сровнял эту знаменитость с землей. «Наконец-то, – сказала мать, – ты встретила настоящего мужчину». Но отношения с настоящим мужчиной не сложились. Она сама все испортила, а позже, осознав этот факт, даже не попыталась исправить. Как будто кто-то извне (а скорее всего изнутри) навязывал ей ту же модель поведения, что и с Максом. «Ты так ненавидишь мужчин, – с горечью сказал ей Константин при расставании, – что нужен какой-то волшебник или царевич из сказки, который явился бы из-за моря, из-за гор, полюбил тебя такой, какая ты есть, и расколдовал поцелуем или еще чем... потому что обыкновенный человек тут бессилен».
– Я не позволю этому недоноску испортить тебе отпуск, – вновь зазвучал в темноте тихий, проникновенный голос Джеммы. – Ты можешь верить мне. Обещаю.
– Почему? – задумчиво спросила Лиза, теребя колечко на ее среднем пальце.
– Почему мы вместе?
– Да.
– Потому что разрешили себе это. Думаю, так.
– Тебе нелегко со мной, правда, подружка?
– Когда как, – помедлив, отозвалась Джемма. – Но вот кому точно нелегко, так это Венсану.
От удивления, а может, от одного звука этого имени Лиза слегка вздрогнула.
– Неужели?
– О да! Ему приходится постоянно напоминать себе о том, что он не должен считать нас своей собственностью.
Лиза молчала, глядя в темноту. Ей вспомнился запах волос Венсана – запах, который при желании можно ощутить уже через пять минут, стоит зайти в соседнюю комнату. Его тонкие ключицы и мускулистые плечи. Мокрый блеск загорелой кожи и гладко зачесанных назад, собранных в хвост волос, когда он выныривает из темно-бирюзовой воды и хватается обеими руками за борт лодки.
В тщетных попытках отгадать, кто он, чем зарабатывает на жизнь, Лиза частенько давала волю воображению и представляла его танцующим стриптиз или стоящим за стойкой бара где-нибудь в Ницце или Сен-Тропе... Мальчик-мужчина, какие ей никогда не нравились. Прожигатель жизни. А может, его содержит богатая старуха, владелица каких-нибудь алмазных копей, или вдовствующая герцогиня? Глядя на него, сидящего на веранде со стаканом бренди в одной руке и дымящейся сигаретой в другой, в это было нетрудно поверить. Ноги закинуты на перила, томный взгляд полузакрытых глаз устремлен в никуда. О чем он думает в такие минуты?
Однажды она не выдержала и спросила:
– О чем ты думаешь?
Ответ был неожиданным:
– О боге.
– О каком-то конкретном боге или о боге в общем?
Венсан внимательно посмотрел на нее.
– А бывает бог в общем?
От этого простого вопроса она впала в ступор.
– Ну... под конкретным богом я подразумевала кого-нибудь из языческих богов. Греческих, например, поскольку мы сейчас в Греции. А бог в общем...
– Бог Авраама, Исаака и Иакова, – пробормотал Венсан. – Иегова... или Иисус... короче, бог одной из монотеистических религий.
Он рассуждал об этом, налакавшись бренди, после затянувшейся сиесты, которая прошла довольно бурно на широкой тахте, недавно переехавшей из курительной комнаты в гостиную. Лиза указала ему на это, однако не заставила устыдиться.
– Не вижу в этом ничего противоестественного. Сексуальность не исключает ни духовности, ни духовной сексуальности, ибо в боге все противоположности аннулируются [26] .
– Похоже, ты начитался Юнга, chеrе.
— Рад, что ты догадалась.
Он немного изменил позу, чтобы окинуть ее сонным, ничего не выражающим взглядом. Ноги его по-прежнему лежали на перилах: скрещенные лодыжки, торчащие из голубого денима подтянутых вверх штанин... босые ступни, аккуратные и ухоженные, какие нечасто встретишь у мужчин... Не без труда Лиза заставила себя отвернуться. Женщина, заглядывающаяся на мужские ножки! Просто анекдот.
– Амулет у тебя на груди – это что-то значит? Я имею в виду – для тебя лично. Или просто способ привлечь к себе внимание?
– Для того чтобы привлечь к себе внимание, мне не обязательно обвешивать себя безделушками, как рождественскую елку, – сдержанно ответил Венсан. – И ты отлично это знаешь. Даже когда я иду по улице, застегнутый на все пуговицы, я все равно привлекаю внимание. – Он пожал плечами. – Хорошие гены... как и в твоем случае, кстати.
– На меня не оглядываются на улице.
– Просто потому, что боятся. – Он тихо усмехнулся. – Только не говори, что это не так. С тобой же заговорить страшно, Снежная королева. У тебя же на лбу написано: «Не подходи, убью».
– Ты преувеличиваешь.
– Ты так замкнута, что это уже граничит с аутизмом, – продолжал Венсан с обычной своей беспощадной прямолинейностью. – Откуда в тебе это? Высокая, стройная, светлая... Такие девушки ходят по подиуму под восторженные аплодисменты публики, а не сидят часами на одном месте, уставясь в пространство.
Но об этом ей говорить не хотелось.
Она сходила на кухню, отыскала чистый стакан и подошла с ним к Венсану, чтобы он плеснул ей «Метаксы». Он проделал это с неторопливой грацией абсолютно уравновешенного существа.
– Хотелось бы мне посмотреть на твою подружку! – вырвалось у нее ни с того ни с сего.
– Поди посмотри в зеркало, – невозмутимо откликнулся Венсан.
– Что? – Лиза испытующе разглядывала его точеное лицо, одновременно страстное и холодное. – Ты хочешь сказать...
– Сейчас я с тобой. Здесь больше никого нет. Мы занимаемся любовью практически ежедневно. Значит, ты моя подружка, не так ли?
– А Джемма?
– Ну и она тоже. Bien entendu [27] .
В этих доводах, несмотря на кажущуюся неоспоримость, присутствовал какой-то изъян. Вот только какой? Лиза лихорадочно подыскивала слова.
– В определенном смысле ты прав. Но на моем месте могла быть любая другая. Понимаешь? Мы вместе не потому, что встретились и полюбили друг друга, а потому...