Тот, человек который когда-то учил его акробатике, сейчас был бы в восторге, тело охотника висело с наружной стороны, удерживаемое одной рукой. В голове он производил нехитрый расчёт. Ширина рва — восемь шагов, высота стены в полтора раза больше. Края рва очень рыхлые, чтобы не съехать вниз, следует приземлиться в одном шаге о края. Чуть подтянувшись и уперев ноги в стену, он оттолкнулся от камня и полетел вперёд, уже чувствуя, как острые пики пронзают его тело.
Обошлось, он упал на землю, совсем неизящно растянувшись. Вскочив на ноги, он побежал от стены, но наперерез ему уже бежали трое, а чуть поодаль показался второй патруль. Первые были ближе, но вторые перекрывали ему дорогу к отступлению. О выбросил руку в сторону ближнего патруля, фонарь в руке святого брата разлетелся вдребезги, а сам он откатился назад, пытаясь сбить со своей одежды пламя от горящего масла. Двое его путников бросились тушить. Временно безопасны.
Теперь настала очередь второго патруля. Разбежавшись, Морт прыгнул вперёд, вытягивая в полёте тело. Его голова с треском влетела в лица бежавшего впереди монаха, тот откатился в беспамятстве, но двое других среагировали быстро и навалились на поднимавшегося охотника, выкручивая ему руки. Казалось, что вырваться из двух пар крепких рук уже не получится, но Морт, проявив чудеса гибкости, как-то неестественно извернулся, освобождаясь из захвата и оказываясь за спиной у братьев.
Первый отделался ударом под колено и, возможно, переломом ноги. А второй успел развернуться и нанести удар. Кулак его ушёл в пустоту, а Морт, оказавшись сбоку, резко повернул своё туловище и ударил ребром ладони в переносицу. Из носа хлынула кровь, снова опьянившая Морта, он кинулся, было, добивать поверженного врага, но здравый смысл в нём возобладал. С трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, он быстро побежал в сторону леса.
Погоню отправят ближе к рассвету. Это будут уже не святые братья, а солдаты с мушкетами и свора собак, которые, впрочем, ничем не помогут. Время у него есть, а в условленном месте его ждёт лошадь. Там же будут его вещи, в первую очередь, нож, без которого он чувствовал себя ущербным калекой. Бежал он вдоль берега реки, приближаясь к месту купания. Ярость боя всё никак не оставляла его, заставляя стискивать зубы. Если бы кто-то попался ему сейчас, то, скорее всего, был бы уже мёртв.
Наконец, он достиг нужного места. Доминика здесь не было, он, надо полагать, был уже в резиденции, чтобы отвести подозрения от себя. Но это было и неважно, лошадь, привязанная к дереву, стояла неподвижно, а к седлу был прикреплён мешок с вещами, который он тут же раскрыл в поисках оружия. Нож его обрадовал, как ничто на свете, деревянная рукоять просто приросла к руке, не желая расставаться. В голове пробежала безумная мысль вернуться назад и посчитаться с теми, кто держал его в подземелье, кто обвинял его в каких-то несусветных вещах, кто называл его монстром…
— Петер, — раздался неподалёку женский голос.
Морт обернулся, ярость и безумство стали его покидать, словно вода, утекающая из ванны, когда выдернули пробку. В голове прояснилось, он обернулся и увидел Марию, что стояла у ближайшего дерева с фонарём в руке. Другой рукой она удерживала завёрнутого в одеяло Ивана.
— Брат Доминик сказал мне, что ты будешь здесь, — объяснила она виноватым голосом, — а ещё сказал, что мы должны обязательно с тобой повидаться, прежде, чем ты пойдёшь выполнять свою работу.
Этого она могла и не говорить. Морт всё понял без слов, брат Доминик всегда был умным человеком, привыкшим всё просчитывать наперёд. Вот и сейчас он нашёл способ вернуть прежнего Петера Морта. Обняв жену, он прижал к себе её и ребёнка, чувствуя, как по телу разливается тепло, а на глазах появляются слёзы. Устыдившись, он промокнул их воротником рубашки, потом поцеловал плачущую жену и немного подержал на руках спящего сына.
— Ждите меня, — сказал он сдавленно, после чего вернул сына и запрыгнул в седло, — я вернусь. Обязательно.
Конь уносил его на восток, а Мария с сыном на руках ещё долго стояла и смотрела во тьму, поглотившую её мужа.
Глава тридцатая
В этих местах он уже бывал когда-то. Тогда, в далёком детстве, этот лес ему ничем не запомнился, только деревья редко растут, да дичи мало. Теперь ему предстояло не просто идти по лесу. Где-то здесь скрывался его враг, ради поимки и убийства которого он готовился положить жизнь. Теперь он уже не был посланником Святой Инквизиции, очень может быть, что Инквизиция уже объявила на него охоту. Солдаты, что раз за разом прочёсывали лес, были для него такими же врагами, как и для самого колдуна.