— Некто с рогами и копытами?
— Нет, выглядел он, как человек, только глаза его были, словно угли, они прожигали меня насквозь, я поняла, что он сейчас со мной сделает, но не могла сопротивляться, слишком сильным было желание, оно просто съедало меня. Но потом раздался грохот, а меня кто-то схватил и отволок в сторону. Видение сразу исчезло, а дальше я ничего не помню.
— Что же, я рад, что самого страшного не случилось, теперь ты немного побудешь в нашей резиденции, тебя ещё несколько раз допросят, постарайся вспомнить что-нибудь ещё, а потом вернут твоим родителям, брак легко можно будет аннулировать, но в этом нет никакой нужды, ведь муж твой скоро умрёт. Наследство по закону отойдёт в королевскую казну, кроме той его доли, что полагается оставить вдове покойного, её вполне хватит на безбедную жизнь тебе и твоим родителям.
— А нельзя ли мне остаться там и ухаживать за мужем, пока он будет жив? Я знаю, что он совершил, но мне его жалко. Кроме того, я всё ещё его жена и это мой долг. Пожалуйста, не отказывайте, мой муж не был плохим человеком, его заставила нужда.
Что ответил ей инквизитор, Морт уже не узнал, как раз на этих словах его сморил глубокий сон.
Глава седьмая
Спустя месяц после описываемых событий, наш герой спокойно сидел в своей келье, которая располагалась в одном из многочисленных зданий, каковые представляли собой штаб-квартиру Святой Инквизиции. Келья, надо сказать, мало располагала к монашескому смирению. Это была просторная комната с большим застеклённым окном и широкой кроватью, здесь был умывальник и зеркало. У дальней стены стояло человекоподобное чучело, на котором он тренировался в нанесении ударов ножом. Надо сказать, что чучело это в данный момент пребывало в плачевном состоянии, ткань была изрезана на полосы, а пучки соломы торчали во все стороны. Манекен явно требовал замены. А чуть дальше находились две блестящие бронзовые гири, с помощью которых охотник развивал телесную силу, их вес заставил бы удивиться многих силачей, особенно, если учесть относительно скромную комплекцию охотника.
Впрочем, сейчас он тренировал не тело, а разум, на коленях его лежала книга в красивом кожаном переплёте с золотым тиснением, раскрытая ближе к концу. Это был почти новый том, отпечатанный в типографии не более полугода назад, даже запах краски был ещё острым, хотя, судя по записям в журнале библиотеки, ознакомились с ним не менее двух десятков человек. На обложке крупными золотыми буквами было оттиснуто название на латыни: «Алхимия — дьявольское искусство или пытливость ума человеческого?» Автором значился некий епископ Франциск из Бордо, Морт не знал его лично, но слышал от других, что епископ — один из самых образованных церковных иерархов, знания которого простираются далеко за пределы богословия.
Книга подходила к концу, автор, надо сказать, подводил читателя к мысли, что сами по себе опыты с веществами — дело вполне богоугодное, особенно, если в результате получаются такие полезные вещи, как лекарства или краски, но, в то же время он предостерегал от злонамеренного использования превращений веществ, каковые могут служить злу и отвращать человека от добродетели. Что же касается поисков Панацеи, которой, наряду с философским камнем бредит половина алхимиков, то тут вердикт епископа был однозначен: вечную жизнь человеку дарует бог, и никто из людей, будь он трижды гениальный алхимик, не может сравниться с ним.
Дочитав последний абзац, охотник захлопнул книгу и зевнул. Ему было скучно, настоящего дела не было давно, а по пустякам его не привлекали. Он привык к охоте, когда-то давно это была охота на зверей, а теперь его дичь чаще представляет собой двуногих существ.
В дверь постучали, Морт открыл, было, рот, чтобы пригласить пришедшего, но тот уже открыл дверь без приглашения. Это был всё тот же брат Доминик, который тепло поприветствовал охотника и присел рядом с ним на кровать, игнорируя тяжёлый деревянный стул.
— И вам доброго дня, святой брат, — Морт с интересом поднял глаза на инквизитора, — неужели нашлась какая-то работа для меня?
— И работа тоже, — инквизитор улыбнулся, — а мы, наконец-то, закрыли дело барона Минца.
— И? К какому решению пришли?
— Барон останется здесь, проведёт остаток своей недолгой жизни в посте и молитве, вымаливая у бога прощение, его жена обязалась ухаживать за ним до самой смерти. Сказать по правде, от неё одна только морока, есть масса мест, куда женщинам входить не разрешено, но и отказывать ей не стали. Кстати, сам барон почувствовал себя чуть лучше, подозреваю, постная еда, молитвы и горный воздух ему помогли. Врач, что его осматривал, оставил приговор прежним, три или четыре месяца, не больше, хотя, он тоже предложил операцию.