— Ты ушёл? — спросил Доминик очевидную вещь.
— Да, я собрался, взял вещи, какие были, даже тощий кошелёк с серебром, отец мне показал, где оно хранится и даже объяснил, как следует им пользоваться. Взял с собой и ружьё, к которому почти не осталось пороха, нож, с которым не расставался тогда и сейчас. Перед уходом я сидел на могиле отца и прощался с ним, слов подобрать не мог, просто плакал и бормотал что-то. А потом ушёл, в путешествии по лесу не было ничего нового или необычного, мы часто уходили далеко от дома в поисках зверя. А теперь я зашёл чуть дальше обычного, шёл на закат, я помнил, что беглые люди направлялись туда, думал, что и мне там будет лучше. Я легко добывал пропитание охотой и ни в чём не нуждался. Первое время.
— И как?
— Моё удивление было велико, когда лес внезапно кончился, только что я шёл среди деревьев, а теперь их не стало. Я не на шутку испугался и хотел повернуть назад. Но потом мне стало любопытно, я увидел людей и большие красивые дома. Нашёл дорогу, по которой шли люди, ехали телеги и верховые. Они говорили на непонятном языке, я пытался запоминать слова, но получалось плохо. Очень скоро я убедился, что не все люди хорошие, на одном из перекрёстков меня встретили солдаты, отняли ружьё и сильно побили. Вещи мои их, впрочем, не заинтересовали, я сохранил нож и серебро, которое помогло мне не умереть с голоду. А ружьё было не такой уж большой потерей, охотиться мне теперь было не на кого, звери не живут там, где нет леса.
— Что было потом? — спросил Доминик, поскольку охотник на какое-то время замолчал.
— Меня приютил монах, это был настоящий слуга божий, фанатик веры, он был грамотным и начитанным, а в его доме хранилось несколько книг. Жил он отдельно от других людей, мне это нравилось, я поначалу видел в нём того, кто заменит мне отца.
— Не заменил. — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал святой брат.
— Я благодарен ему за всё, он учил меня языку, а следом и грамоте, немецкой и латинской, я оказался способным учеником, уже через год я смог самостоятельно читать Святое Писание, что, как он мне по секрету сообщил, не все монахи могут.
— И что же тебе не понравилось?
— Он хотел, чтобы я стал монахом, а мне этого не хотелось. Не то, чтобы я не верил в бога, я и само понятие это поначалу плохо воспринимал. Отец использовал это слово, но не объяснял его смысла. А монах объяснил, и мне предстояло этому богу служить всю жизнь, не занимаясь более ничем, а в мире было столько интересного, я не хотел пройти мимо этого.
— Сбежал?
— Да, прощаться я не хотел, только оставил записку из десятка слов, а потом снова ушёл. Я прибился к цыганам, которые ездили по разным землям со своим цирком, развлекая горожан за звонкую монету. Они поначалу хотели, чтобы я водил дрессированного медведя, но медведь отчего-то боялся меня и начинал вырываться. Пришлось стать акробатом. Я и раньше был силён и ловок, а постоянные тренировки сделали меня подобным обезьяне. Там же мой опекун научил меня драться на ножах. Однажды представление завершилось пьяной дракой, в которой я впервые убил человека. Перерезал ему горло, чтобы спасти своего друга. Мы тогда успели сбежать, а потому отвечать за убийство не пришлось, когда этот случай начали расследовать, наш табор был уже далеко.
— Что же тебе не понравилось у них?
— Всё понравилось, я думал, что всю свою жизнь буду так путешествовать. Но вышло иначе. Мне было уже шестнадцать. Как раз тогда случилась война между Австрией и Венгрией, продолжалась она недолго, но нас угораздило оказаться меж двух огней, я ненадолго отлучился по делам, а когда вернулся, узнал, что всех арестовали, какой-то капитан принял их за шпионов и приказал повесить. Всех, даже детей. Я ничего не смог сделать, только потом, когда их тела сняли, смог их похоронить в общей могиле. А потом я шёл по следам пехотного батальона, выжидая момент. Моих умений хватило, чтобы не попадаться. В одну из ночей я забрался в лагерь, не спрашивай, как мне удалось пройти мимо часовых, видимо, навыки охотника и акробата помогли. Я зарезал капитана, а потом двоих солдат, их я хорошо запомнил, именно они набрасывали петли на шеи моих друзей. Потом я снова бродяжничал. Меня привлекли города, странно, но множество людей, собранных в одном месте, позволяло неплохо прятаться. Когда вокруг тебя десяток человек, ты видишь их, а они видят тебя. А когда кругом тысячи, никто никого не видит. Я тогда ничего полезного не умел делать. Будучи грамотным, я мог пойти в помощники к торговцу, но мне это показалось скучным.