Турели на бастионах улья открыли огонь в никчёмной демонстрации неповиновения, абсолютно бесполезной против «Четвёртого всадника».
Немного замедлившись, всё ещё стремительный и столь же ужасающий корабль нёсся по направлению к шпилю. Мортарион наблюдал, как стены заполняют собой пространство иллюминатора.
Удар, что начался ещё на окраине системы, наконец-то поразил намеченную цель. «Четвёртый всадник» врезался в стену города.
На улей Протаркос снизошла тьма. А вместе с ней пришёл огонь.
Вражеский корабль врезался в город приблизительно в четверти расстояния вниз от шпиля. Внешние стены располагались в нескольких километрах от командного центра, но главная диспетчерская вышка всё равно закачалась. Удар сбил Стиванга с ног, и он врезался в гололитический стол, упал и заскользил по нему. Техники тоже повалились со своих мест, в то время как верховные контролеры перепрыгивали через стулья и прыгали с платформы на рабочие станции внизу. По куполу пробежала паутина трещин.
Лёжа на спине посреди стола и глядя вверх на клубы дыма и языки пламени, оглушённый настолько мощным грохотом, словно сам Галаспар выл в агонии, Стиванг приготовился к тому, что купол вот-вот рухнет и покончит с ним.
Башня снова качнулась, хоть и не так сильно, и ему наконец-то удалось сесть. Глядя вниз сквозь нижнюю часть купола на практически скрытые туманом очертания улья, Стиванг видел, как всё вокруг содрогается, и что не все башни Протаркоса выдержали вражеский удар. Некоторые из них оторвались от единой массы улья, переломившись в наименее крепких участках конструкции, и развалились на части, рухнув во тьму пылевых облаков. Некоторые из башен падали секциями, словно складывались внутрь самих себя, их шпили внезапно обрушивались вниз, а затем они тоже исчезали. Энергия внутри первичного командного центра то и дело вспыхивала, а затем гасла опять, и там, где улей раскалывался, во мраке вспыхивали и исчезали огромные электрические дуги.
Затем электричество полностью отключилось и не появлялось ещё несколько минут. Неподвижный Стиванг ждал в темноте — делать было нечего. Затем свет вернулся, и башня перестала трястись.
Эвальд Стиванг спрыгнул со стола и первым из контролеров сумел подняться на ноги. Техники внизу снова заняли свои посты и смотрели вверх, ожидая, когда кто-нибудь отдаст им команду — без разницы, какую именно.
— Пошлите вызов всем ульям, — потребовал Стиванг. — У нас вторжение. Враг уже здесь. Направить все силы в Протаркос, встретить захватчиков и уничтожить их. По всем ульям, именем лорда-контролера, объявляется всеобщая мобилизация.
«Всего один корабль. Всего лишь один-единственный корабль. — Прокручивать в голове картину происходящего оказалось непросто. Вражеское судно было слишком уж велико. — Впрочем, неважно, сколь вместительны его трюмы. Мы превосходим захватчиков численностью в тысячи раз, и даже больше».
Стиванг всё ещё командовал. Он всё ещё контролировал ситуацию.
Там, куда врезался «Четвёртый всадник», бушевали пожары. Обрушились целые секции уровней, и улей перестал быть узнаваемым. Не стало ни залов, ни коридоров, ни мануфакторий — одни лишь развалины, нагромождение разорванных металлических каркасов и неровных насыпей скалобетона.
Мертвецы лежали вокруг десятками тысяч, и это без учёта трупов, испарившихся от жара и силы столкновения. Раздавленные тела скрывались под грудами камня. По мере того, как грохот от столкновения и вторичных трещин расколотого улья стихал, отовсюду звучало всё больше бессвязных воплей раненых.
Разрушение было тотальным. Отряды рабочих бесцельно слонялись средь руин, оглушённые и внезапно утратившие смысл своего существования. У них не осталось ни инструкций, ни надзирателей, что бичевали бы их и указывали, куда идти.
Ужас пробился наружу сквозь морок дурманящих препаратов. Для некоторых несчастных наступило в некотором роде пробуждение.
Ни одна из рабочих единиц не обладала полноценным именем. Вместо этого использовались цифровые обозначения. Но там, где было сознание, возникала идентичность, а идентичность всегда жаждала собственного имени.
В моменты прояснения сознания женщина думала о себе как о Копалке. Она и была Копалкой, поскольку в те моменты, когда не работала на заводе по переработке отходов, она копалась в кучах мусора, что состояли из полностью отвергнутого материала, который лениво сочился из выпускных труб мануфакторума. Она копалась посреди этой жижи в поисках дополнительных источников пищи, которые могли содержаться среди грязи — этих маленьких скользких кусочков жира, слишком мелких для обработки машинами, ошмётков слизи и прочей мерзости, что можно было бросить в рот и проглотить.