Первой своей личной победой я посчитала выздоровление моего телохранителя. Череп ему подлатали очень вовремя, потому как ещё до обеда раненые начали поступать сплошным потоком. Оказалось, что до рассвета трудиться выходят очень многие ягуары. Отряды Яра приносили на руках раненных женщин с дальних сельхозугодий, но к всеобщей радости серьёзных случаев там практически не было. Большинство восстанавливалось несколькими оборотами во вторую ипостась и восполнением энергетического баланса. А потом начался мой персональный ад.
Посыльные прибегали сплошным потоком, сообщая о количестве найденных раненных аэров и степени тяжести ран. Слушая их донесения у меня волосы вставали дыбом от ужаса. Ещё хуже стало, когда ягуары стали приносить переломанных и окровавленных детей. Аэры, их сопровождавшие, выглядели не лучше, а местами и хуже, смягчив своими телами удары об землю при столкновении с ударной волной. Раненых заносили в регенерационный модуль по пять человек. Определяла очерёдность я очень примерно, но вариантов особо не было. Дальше тотем определял степень тяжести повреждений и время восстановления. К моей радости, были и такие, где крови было больше чем повреждений. Таких сразу заменяли. Но постоянный поток раненных всё возрастал.
К вечеру понадобилось разбить ещё несколько лазаретов. Сортировка стала ещё жёстче. Тех, кто способен был продержаться сутки на собственных резервах уже не помещали в модуль. К крикам и стонам раненных аэров прибавились истерики матерей с требованием лечить именно их детей.
Объяснения тут не работали. Заверения, что их дети способны продержаться сутки без помощи, в то время как у других счёт шёл на часы и минуты, тоже. Одна такая истеричка начала вырывать из моих рук окровавленную малышку без сознания. Девочке на вид не исполнилось и пяти циклов, а стерва-мамашка требовала в первую очередь лечить её великовозрастного сына, который стоял рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел максимум испуганным и голодным, но никак не при смерти.
Меня взяло такое зло, что сознание помутнилось, и красная пелена застила глаза. Я пришла в себя, когда гвардейцы осторожно оттягивали меня от поваленной на землю исполосованной когтями орлицы. Раны были глубокими и рваными. В основном пострадало лицо и руки. Женщина поскуливала, свернувшись калачиком и размазывая слёзы вперемешку с кровью по лицу. Я смотрела на неё и не чувствовала абсолютно ничего. Ни жалости, ни злости, ни удовлетворения. Ничего. Я сорвалась, но у меня не было сил даже ужаснуться такой животной жажде крови. Окинув взглядом замерших вокруг оборотней, я прохрипела:
— Для меня здесь нет чужих детей. Все они мои. Чем быстрее вы это поймёте, тем больше у них шансов выжить. Но даже духи отцов прародителей будут бессильны, если вот такие… — я указала на орлицу у моих ног, — будут ставить собственные интересы выше клановых. Несогласных могу отправить на встречу с предками хоть сейчас.
Ответом мне было молчание.
— Этой — энергетик и проследить, чтобы обернулась не меньше двух раз, — я забрала малышку из рук одной из пожилых кошек, вызвавшихся помогать мне в лазарете, и ушла к тотему.
Я ничего не чувствовала, словно робот-сортировщик выполняя работу. ЯГУ в фоновом режиме составляла реестр всех прошедших через тотем с отметками о диагнозе, сроках излечения и прогнозами на случай оставления без помощи. Очередной выход на поверхность с мирно спящей малышкой на руках был тем редким светлым лучиком в череде кровавых часов под землей.
И надо же было какой-то твари нарушить этот краткий миг. Белобрысый смазливый оборотень прорывался к тотему, не слушая роптание прочих аэров. Он раздувался от собственной важности, указывая, что не чета прочим, дабы дожидаться какой-то там очереди. Он — Орлас, а значит, эти земляные кошаки должны понимать, что семья амори должна получить должное услужение и как можно скорее.
Я смотрела на этого выродка и испытывала острое отвращение. Меня натурально тошнило от его поведения, а может, от нервного истощения. Но это было совершенно не важно. Важно было, что он продолжал игнорировать предостережения и попытки остановить его. Сколько же гнили я ещё сегодня увижу, прежде чем закончится этот бесконечный конвейер.
Я криво улыбнулась, давая знак телохранителям подвести ко мне очередного просителя. Аэр покровительственно распинался о собственной важности и степени родстве с Орласами, брызжа слюной во все стороны. Дожидаться окончания пафосной речи я не стала, что есть силы врезав тому лбом в переносицу. От удара меня повело в сторону, но я с удовольствием услышала, как белобрысый забулькал собственной кровью, оборвав тираду тихим визгом.