— Что я собираюсь делать?
Архам увидел вспышку в глазах своего повелителя, которую не смог понять. Он достаточно много времени провел подле примарха, чтобы знать: огонь эмоций иногда пробивается сквозь холодную броню самообладания. Но сейчас хускарл не мог сказать, что его разожгло: раздражение, веселье или восхищение?
— Есть и другие факторы, — вмешался Малкадор. — Варп… меняется, синхронизируется.
— Как делал это раньше, — раздался голос Хана, — в начале осады.
— Нет, — возразил Сигиллит. — Это нечто более цельное. Шире. Глубже. Силы в Великом Океане наращиваются. Его влияние проникает в реальность. Вероятность, эмоция, последствие, все это начинает склоняться к нежеланному для нас результату. Боюсь, реальность начинает служить врагу.
— Каким образом? — спросил голос Константина Вальдора.
— Неблагоприятные ветра, — сказал Хан. — Мы сражаемся не просто с врагом, но со стихиями и собственной природой. Имматериум воздействует на каждую мысль, им затронуто каждое решение и инстинкт. В наших желаниях и снах пляшут демоны. Вот, что это значит.
— Моральный дух падает, — сказал Сангвиний. — Тьма просачивается в мысли оставшихся людей.
— Мы все еще сильны, — заявил Дорн голосом, зазвеневшим, словно удар молота по стали. — Духом и телом. — Он перевел взгляд на Веторель. — А также сильны железом. Не так ли, посол?
Веторель просто качнула головой.
— Есть сложности, — сказала она. — Помимо Легио Грифоникус и Игнатум, титаны, выступающие на нашей стороне — осколки разбитых легионов. То же верно в отношении рыцарей и присягнувших когорт, которые сопровождают их. Они не сплочены, и внутри Механикус есть разногласия и разобщенность.
— Вы решили эту проблему ранее, посол, — напомнил Дорн.
— Тот раскол основывался на данных, вызванных нерешенным уравнением наследования. Этот — нет. Одни хотят отступить с оборонительных позиций. Кто-то желает использовать все силы, которыми мы сейчас располагаем, для контрудара. Прочие застыли между расчетами нерешенного решения. Это нарушение целостности. — Она взглянула на Кассыма-Алефа-1. — Это эмоции. Это страх.
— Слабость плоти… — заметил Архам.
— Демоны пляшут в наших снах, — раздался тихий голос Сангвиния.
— Эта проблема будет решена, — заверила Веторель. — Но вы должны знать, что мы на грани критического пересечения верности, воли и сомнений.
— Кризис, — подытожил Малкадор.
— Да, — подтвердила Веторель.
— Тогда разрешите его, — отрезал Дорн. — Любыми способами. Мы вступаем в последнюю фазу этой войны. Мы выстоим. Это единственная цель. Какую бы стену они не атаковали, мы выстоим. Какой бы вызов нам не бросили, мы справимся с ним. Нам придется использовать каждую частицу силы и воли, что у нас осталась. Этого будет достаточно. Я уверен в этом, так как удача благоволит не только врагу. — Дорн обвел взглядом присутствующих. — Они идут. — Слова Рогала Дорна повисли в тишине. — Гиллиман, Лев, Тринадцатый и Первый на подходе.
Архам почувствовал, как слова текут по его телу. Убежденность, исходящая от смотревшего на них Дорна была твердой и подлинной, как сошествие на твердую землю после вечности, проведенной в штормовом море.
Малкадор внимательно посмотрел на Дорна.
— Это всегда было планируемой основой вашей стратегии, но сейчас в ваших словах нечто большее, чем просто надежда.
— Да, — согласился Дорн, но больше ничего не добавил. — В грядущие дни от нас многое потребуется, больше, чем мы уже дали. Мы должны удержать оставшиеся позиции. Наши стены должны держаться. Врага нужно остановить. Но если мы выстоим, придет победа. — В комнате стояла тишина, потрескивал помехами вокс. — Мы выстоим, и враг проиграет.
В черепе магоса-эмиссара провернулись шестеренки.
— Многое остается неопределенным, — сказал он.
Рогал Дорн долго смотрел на магоса, а затем улыбнулся.
— Значит, мы сделаем то, что положит конец всей неопределенности — мы победим.
Район Тулкан, Санктум Империалис Палатин
В душном воздухе спальни прожужжала муха. Раздутое насекомое, чье тело было размером с почерневший ноготь, по спирали устремилось к потолку. Оно нашло одну из капель на лепных цветках, которые все еще были влажными, и начало есть. Тело мухи весило, как яйцо. Как только она покончит с этой последней трапезой, начнет откладывать яйца. Тысячи ее родичей уже это сделали, а для взращивания их потомства имелось время, пища и плодородная почва.