Наконец, насытившись, муха отцепилась и устремилась вниз. Она наполовину летела, наполовину падала. Насекомое приземлилось спящему мужчине на щеку. Его лицо дернулось, но веки остались закрытыми. Муха пробежалась по коже, хлопая крыльями. Лицо мужчины снова дернулось. Он был полугол, закутан в грязные простыни, которые свисали с шезлонга на пол. И сжимал оружие даже во сне. По комнате были разбросаны ножи, но у него под рукой находилось огнестрельное оружие. Под веками двигались глазные яблоки, туда-сюда, туда-сюда. Кожу вокруг глазниц покрывали морщины. Он не проснулся.
Муха снова взлетела. Человек не представлял для нее интереса. Он был жив, а значит, не даст пищи для ее потомства, как только оно вылупится. Муха низко прожужжала над промокшим красным ковром, огибая позолоченные ножки кресел и разбросанные бокалы. В обычной ситуации остатки напитков в них вызвали бы у нее восторг, но в таком богатом краю она пролетела мимо. Главная груда еды находилась в углу возле двери. Там она отложит свои яйца.
Дверь тихо застучала в раме. Спящий в шезлонге мужчина вздрогнул. Его пальцы потянулись к рукояти оружия. Глаза под веками зашевелились.
Туда-сюда-туда…
Дверь снова застучала, полированное дерево и медные петли согнулись в каменной раме.
Туда-сюда-туда-сюда…
Дверь выбило. В воздухе разлетелись щепки темного дерева. Ворвались с поднятым оружием фигуры в красных бронекостюмах. Мужчина резко открыл глаза и вскочил с шезлонга. Простыни упали. На нем были только бархатные узкие штаны, на худом теле отсутствовали шрамы. Оружие в его руке было дуэльным, древним и дорогим, и редко использовалось. В пяти гнездах барабана находились разрывные патроны. Каждый был произведением смертоносного искусства и стоил больше, чем годовое жалованье среднего слуги. Оружие взревело. Первая ворвавшаяся фигура получила выстрел прямо в грудь. Раскололись кости и брызнула кровь, когда взрывной генератор в пуле разорвал тело и отшвырнул его обратно на дверную раму.
Следующий ворвавшийся солдат уже стрелял.
Выстрел разорвал обшивку шезлонга в том месте, где только что был мужчина. Но он уже переместился. Нейрообвязка, оплаченная родителями на совершеннолетие, позволила ему увернуться. Дуэльный револьвер снова выстрелил. Пуля попала в портрет на стене. Взрыв вспышкой синей энергии спрессовал холст, штукатурку и камень в пыль. Солдат с дробовиком нырнул за каменную раму двери, но проснувшийся мужчина продолжил двигаться, прицеливался, твердо держал оружие и нажимал спусковой крючок.
Женщина в черной форме кувырнулась через дверной проем, перекатилась, вскочила и дважды выстрелила. Выстрелы попали полуголому мужчине в бедро и живот, и отбросили его назад. Он отлетел на шезлонг и перевернулся через него.
В дверь ворвались новые фигуры с серебристыми визорами и в красных бронекостюмах, водя по сторонам широкими стволами дробовиков.
Женщина в черном поднялась, наведя пистолет на шезлонг, за который упала цель. Над высоким воротом пальто виднелось темное лицо. По бритой голове раскинулась паутина дешевых, давно не работающих электротатуировок с серебристыми тенями львов и орлов. Омолаживающие процедуры и тяжелые тренировки сохранили фигуру подтянутой, но узкая коса, свисающая с основания черепа, побелела от возраста. Компактная дыхательная маска сжимала ноздри и закрывала рот. Ее звали Хеллик Мауэр, и когда-то она была солдатом. Теперь, она не имела уверенности в том, кем была.
Остальное отделение уже было у дверей, ведущих внутрь дома. С мертвым солдатом из штурмовой группы разберутся позже, после того, как позицию зачистят.
Выстрелы из дробовика выбили замки и петли. Секундой позже раздался грохот фотонных гранат. Мауэр даже не моргнула от звука, направляясь вперед.
— Он все еще жив, — сообщил алый воин с другой стороны шезлонга.
Полуобнаженный мужчина лежал в растущей луже крови. Выстрелы из ручницы разорвали его пополам. Первый добравшийся до него солдат выбил оружие из руки. На губах пенилась кровь, стекая по подбородку и щекам.
Мауэр взглянула на него.
— Фаддей Рихол-Сен, — произнесла она. Мужчина на полу издал булькающий звук, глаза сильно расширились. Голова дернулась, словно он попытался кивнуть, а изо рта и ноздрей снова пошла кровавая пена. Мауэр сняла дыхательную маску. Сделала медленный вдох, и ее накрыла волна зловония. Ей приходилось бывать на полях сражений после резни, и она слишком хорошо знала запах смерти, и все же ей все равно понадобилось усилие воли, чтобы не показать на лице рвотный позыв.