— Отправьте группы к реакторам! — крикнула она. — Фронт прорван! Слейте плазму и выключите их, немедленно!
— Каналы передачи данных командования и управления выходят из строя со скоростью девять процентов каждые пять минут, — сообщил Архам. Зазвучали сигналы тревоги, голоса повышались в едва сдерживаемой панике. — В течение часа мы перестанем что-либо видеть. Точность имеющихся полевых данных составляет сорок один процент и снижается. То, что мы получаем, говорит о том, что весь контур стены вступил в бой. Слаженность смертных подразделений разрушается во всех зонах.
Рогал Дорн долгое время не двигался; когда он это сделал, то медленно повернул голову, чтобы оглядеть зал. Несколько глаз обратились к нему, но многие головы остались склонёнными, словно посмотреть на него означало посмотреть правде в глаза. Архам увидел, как Дорн посмотрел на свою руку. Печать Синистер лежала в его пальцах, резная голова льва мерцала отражённым голографическим светом.
— Отправить сигнал Сигизмунду и нашим резервам, — произнёс он. — Они выдвигаются сюда в полном составе и максимально быстро.
— Как прикажете, лорд.
— Установить вокс-связь по всему Дворцу, все исправные частоты и каналы. Сделай это сейчас, пока она ещё есть. — Дорн поднял голову. Архам увидел, как рука его лорда крепко сжала печать, присланную Императором, его отцом. Техножрец выпрямился из-за блока оборудования, жестом подозвал вокс-офицера, который склонился над пультом управления, а затем посмотрел на Преторианца.
— Вокс-связь установлена.
Рогал Дорн кивнул в знак признательности. Архам увидел, как его лорд на секунду моргнул, а затем его взгляд стал жёстче.
— Говорит Рогал Дорн. — Голос Преторианца эхом отдавался в забитом помехами воксе, из динамиков и коммуникаторов. — Сейчас я обращаюсь ко всем вам. Мы пришли к этому, вы и я. Все мы. Всё, что было раньше, было лишь мимолётным страданием…
Акастия увидела вспышку на экранах. «Элат» замедлил шаг. Его голова поднялась, когда он остановился. Ещё одна вспышка, больше первой. Намного больше. Потом ещё одна. Белый свет, вспыхивавший прямо в небесах. На свету вырисовывались тени, гиганты, погружённые в облака и дым.
— Что это было? — выдохнула Акастия.
— Детонации реакторов машин, — сказала Абхани по воксу. — Больших, очень больших…
— Наших или их, принцепс?
Абхани не ответила; секунду спустя титаны Соларии повернули в направлении света и стены и перешил на бег. Акастия пришпорила «Элата» и последовала за ними. Вдалеке вспыхнул ещё один свет. Земля дрожала сквозь металлические кости рыцаря. Она побежала навстречу свету битвы.
— То, что нас ждёт — это испытание всего, чем мы являемся…
На развалинах Южного Мармакса, секция 52, Кацухиро закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Артиллерийский обстрел сбросил осколки с парапета. Огонь смещался, продвигаясь за линию фронта. Он открыл глаза и выдохнул. Они слезились. Стина смотрела на него.
— Они идут, — сказала она.
— Да, — кивнул он.
Она ничего не сказала, просто стиснула челюсти и сжала ружьё.
Он сглотнул. Во рту и в горле пересохло. Земля дрожала.
— Ты знаешь… — начал он. Стина открыла глаза и посмотрела на него. — Когда-нибудь всё это закончится. Всё это будет улажено. Пройдёт время и это место восстановят. Статуи, дороги и наполненные водой фонтаны. Прямо здесь, где мы сейчас находимся. Люди будут ходить и разговаривать, и будут беспокоиться о вещах, которые, по их мнению, имеют значение. Они будут смеяться над шутками и хмуриться над тем, что посчитают оскорблениями, и когда они остановятся на этом месте, это будет потому, что они что-то уронили, или хотят отдохнуть, или поговорить ещё немного. Смотри и слушай, и ты сможешь их увидеть. Не там, — он кивнул в сторону парапета, затем постучал себя по лбу и сердцу, — а здесь, ты можешь их увидеть. Когда-нибудь они будут стоять здесь и знать о том, что произошло, только как истории, которые будут добрее, чем их жизнь.
Она покачала головой. Он слышал лязг доспехов из-за парапета. В воздухе кружились мухи размером с пулю.
— Как ты можешь быть уверен? — спросила она. — Откуда ты можешь знать?
— У меня есть вера.
Воздух задрожал.
— Спасибо, вник, — наконец сказала она и улыбнулась.
Он коротко улыбнулся в ответ, а затем встал, поднял ружьё и закричал вдоль линии:
— Встать! Оружие к бою! Встать!
— То, что будет потеряно, то, что должно быть отдано, — это цена за всё, что будет…