Оставался единственный способ снестись с двумя третями избирателей колонии, проживающими вне Таити, — выступить с предвыборной речью по радио. К своему великому негодованию и удивлению, Пуванаа — лидер партии, заместитель председателя Правительственного совета и министр внутренних дел — получил от губернатора отказ, когда обратился к нему с этим делом. Препятствие было чисто формальным: губернатор сослался на бездну мудреных параграфов, в которых, кроме него самого, никто не мог разобраться. Зато «Воззвание к здравому смыслу» генерала де Голля читали по радио ежедневно несколько недель подряд. Привыкшие идти за де Голлем, жители удаленных островов 28 сентября голосовали за Сообщество, тогда как обитатели Таити и Муреа, слушавшие речи Пуванаа, голосовали против, несмотря на откровенное запугивание властей. Вот как вышло, что жители Французской Полинезии, которые на выборах в Национальное собрание отдали 70 процентов голосов Пуванаа, во время важнейшего референдума, видимо вполне демократично, отдали 64,4 процента голосов его противникам.
Правда, еще не все было потеряно. Разве де Голль не обещал всем колониям, одобрившим его предложение, что они сами определят степень своей автономии в рамках нового французского Сообщества, основанного на идее братства? Партия Пуванаа оставалась самой большой и сильной. Стало быть, когда начнется демократическая перестройка администрации — вопрос времени. И тысячи таитян из сельских местностей, которые устремились во время избирательной кампании в Папеэте — послушать выступления своего метуа и проследить, чтобы он не подвергся постыдным нападениям вроде апрельского, — разошлись по домам, подчиняясь его воле.
Не успели они исчезнуть, как де Голль предпринял шаг, весьма плохо согласующийся с благородными принципами его воззвания, которое все еще украшало заборы и стены домов Папеэте. 8 октября губернатор обнародовал подписанный де Голлем правительственный указ, смещающий всех министров от РДПТ. Ободренные официальной немилостью, обрушившейся на Пуванаа, противники начали собираться на улицах и в кварталах около его дома. Многие были вооружены; снова появились грузовики и бульдозер, сыгравшие столь важную роль во время апрельских беспорядков. На всякий случай несколько сот пуванистов окружили защитным кольцом прочную двухэтажную постройку, в которой жил их метуа.
Было самое время прислать полицейских, чтобы они восстановили порядок и обезоружили шайки антипуванистов. Рано утром 11 октября 1958 года губернатор отдал приказ. С похвальной быстротой и решимостью полсотни полицейских, жандармов и солдат заняли все стратегические позиции в квартале, где жил Пуванаа. Однако вместо того, чтобы арестовать демонстрантов, начальник полиции проследовал к дому осажденного депутата и предложил ему выйти. Дверь открылась, и Пуванаа — в белом костюме, с депутатским значком на лацкане пиджака — спокойно, с достоинством вышел на улицу. Вооруженные солдаты и жандармы немедленно окружили его и затолкали в полицейскую машину. Были задержаны еще тринадцать человек, находившихся в доме Пуванаа, после чего жандармы тщательно обыскали все комнаты. Никого из противников Пуванаа, заполнивших прилегающие улицы, не тронули.
По французскому закону, депутат или сенатор может быть арестован только в том случае, если его поймают с поличным на месте преступления. Так и значилось в первом официальном сообщении, опубликованном через несколько часов. Однако мы и многие другие своими глазами видели, что Пуванаа арестовали, когда он, по предложению начальника полиции, сам вышел из дома, аккуратно одетый, без каких-либо бомб или иного оружия в руках. Один расторопный фотограф ухитрился даже сфотографировать его в момент задержания, так что несостоятельность официальной версии сразу же стала очевидной. А потому губернатор поспешил выпустить дополнительное коммюнике, где говорилось, что в ночь с 10 на 11 октября «подрывные элементы» пытались поджечь весь город, однако попытка не удалась — из четырех бутылок с зажигательной смесью, брошенных в китайскую лавку и в один частный дом, три вообще не загорелись, а четвертая почти тут же погасла сама. Далее в коммюнике утверждалось, что поджигателей подослал Пуванаа. Даже если бы удалось доказать, что это правда, все равно ни о какой «поимке с поличным» не могло быть и речи.
Шли месяцы, а сей юридический казус не находил разрешения. Пуванаа сидел в заточении в казарме; мнимые — соучастники содержались в обычной кутузке. Процесс, которому предшествовало множество допросов, начался наконец 19 октября 1959 года. Несмотря на годичное заключение в тесной и душной одиночке, Пуванаа находился в отменной форме и сразу пошел в наступление с такой энергией и таким красноречием, что из обвиняемого превратился в обвинителя. Единственная причина, почему его теперь судят, говорил Пуванаа, заключается в том, что он призывал избирателей во время референдума голосовать против Сообщества. К правопорядку это не имеет никакого отношения, речь идет об откровенной мести. Пуванаа выдвинул обвинения против де Голля, который нарушил все свои громкие обещания; изображая великого поборника свободы колониальных народов, де Голль в то же время бросил в тюрьму своего политического противника на Таити, чей единственный проступок заключался в том, что он поверил в разговоры о свободе, братстве и праве всех народов на самоопределение.
Официальный обвинитель изо всех сил старался свести дело к доказательству преступного пособничества Пуванаа попыткам сжечь Папеэте. Вещественными доказательствами служили четыре карабина, пистолет, полдюжины ножей, два десятка дубин и несколько бутылок с бензином, обнаруженных жандармами при обыске дома Пуванаа во время его ареста. Пуванаа ответил, что он и его приверженцы обзавелись нехитрым оружием исключительно для самообороны, поскольку полиция и не думала защищать их от распоясавшихся врагов. Может быть, жандармы провели подобные обыски в других домах Папеэте в злополучные дни между референдумом 28 сентября 1958 года и арестом Пуванаа 11 октября? Нет, признал обвинитель, не провели. А жаль, заметил Пуванаа, ведь тогда они нашли бы значительные запасы куда более современного и эффективного оружия.
Обвинитель вызвал главного свидетеля, метиса, утверждавшего, будто он собственными ушами слышал, как Пуванаа приказал своим сторонникам сжечь город. Однако во время перекрестного допроса свидетель не выдержал и сознался, что его подкупили противники Пуванаа и он дал ложные показания. Единственное, что удалось доказать обвинителю: среди тех, кто бросал бутылки с бензином, были члены РДПТ. Но из этого отнюдь не следовало, что Пуванаа «соучастник», к тому же пойманный «в момент совершения преступления», а именно это требовалось доказать при аресте члена парламента.
Поэтому Пуванаа и его приверженцы с оптимизмом ждали исхода процесса. Тем сильнее поразил и возмутил их непомерно строгий приговор. Как «соучастника в покушении на разрушение строений, посредством провоцирования, содействия и предоставления средств к осуществлению этого деяния, а также за противозаконное хранение оружия и боеприпасов» Пуванаа приговорили к восьми годам тюремного заключения с последующей ссылкой на 15 лет! Из 13 других обвиняемых 12 получили от полутора до шести лет, а одному дали три года условно.
Пуванаа тут же обжаловал приговор, но с рекордной быстротой — уже через месяц — приговор был утвержден. После чего темной ночью Пуванаа посадили в полицейскую машину и отвезли на северный берег Таити. Там его пересадили на катер, который взял курс на проход в рифе. В море ждало французское судно, накануне вечером вышедшее из Папеэте. Пока пассажиры безмятежно спали, Пуванаа заперли в отдельной каюте и не выпускали из нее все пять недель, пока длилось плавание до Марселя, где Пуванаа ожидала мрачная новость: ему предстояло отбывать срок в страшной тюрьме Бометт, предназначенной для самых закоренелых преступников.