Моуди с присущей ему мягкостью возразил, что они не хотят никакой защиты. Скорее, наоборот. Но командир стоял на своем и приказал солдатам закрепить буксирный конец. Пока кто-то из экипажа «Фри» обрубал конец, генерал Пари де Боллардьер и аббат Тулё торжественно предупредили, что с этой минуты все члены экипажа будут оказывать пассивное сопротивление. После чего Моуди и радист, раздевшись, прыгнули в воду, одна из девушек забралась на мачту, а все остальные участники протеста улеглись на палубе и запели песни борцов за мир. Разумеется, военные пираты сочли это ребяческой выходкой, хотя им пришлось изрядно потрудиться, чтобы выловить из воды двух пловцов и снять девушку с мачты. Правда, тем временем к ним прибыло подкрепление в количестве 30 солдат, и, сознавая свое численное превосходство, они потешались над бестолковым сопротивлением «пассивистов».
Однако через несколько часов, когда «Фри» отбуксировали к пирсу на Моруроа, солдатам стало не до смеха. Командир сердито приказал членам экипажа выходить на палубу с паспортом в руках для немедленной отправки на родину. К непритворному удивлению офицеров и солдат, из большой рубки, где засел экипаж, не последовало никакого ответа. «Тогда мы вас вынесем!» — прокричал командир, вслед за чем 12 жандармов, которым явно было не впервой преодолевать пассивное сопротивление, спустились в рубку и стали одного за другим выволакивать упрямцев. Однако ни у одного из них не оказалось при себе паспорта, и все молчали как рыбы. Высылать на родину беспаспортных и безвестных личностей в нашем мире, помешанном на визах и анкетах, трудновато. Между тем пленники, за исключением генерала Пари де Боллардьера и аббата Тула, оставались для французского командования анонимами. С трудом сдерживая ярость, 12 жандармов тщательно обыскали все судно, но так и не нашли паспортов, спрятанных за шпангоутом в грузовом трюме.
Лишенные возможности осуществить планы высылки, жандармы отнесли подневольных гостей в коттеджи и поставили караул — неведомо зачем, ибо наутро все пленники продолжали лежать пластом на кроватях. Сообщение о том, что их доставят на крупную военную пазу на острове Хао, лежащем на полпути от Моруроа до Таити, не вызвало никакой реакции. Плечистым жандармам пришлось сопровождать пленников в самолете. Па Хао они так же ловко перенесли упрямцев в офицерский морской клуб и поспешили принести вкусную еду. (лова замешательство и удивление: Моуди и его соратники заявили, что объявляют голодовку, пока им не вернут «Фри». Чтобы можно было продолжать демонстрацию протеста у Моруроа. Заточенный отдельно Пари де Гюллардьер также объявил голодовку.
Три дня жандармы всячески соблазняли пленников самыми изысканными французскими блюдами с офицерской кухни, и все три дня пленники отказывались есть. Правда, они охотно вступали в дискуссию с охранниками, доказывая им полную бессмысленность французской программы ядерного вооружения и опасность взрывов для здоровья населения. 21 июля в распоряжении жандармов оказался мощный аргумент: состоялся первый взрыв сезона. Выходит, бессмысленной-то оказывается не программа ядерных испытаний, а голодовка… Так что лучше всего съесть отличный обед, выложить паспорта и разъехаться по домам.
Благодаря тому что новозеландское сторожевое судно до последнего момента поддерживало радиосвязь с «Фри», весь мир уже Знал о его захвате. Особенно неблагоприятное впечатление произвело то, что пиратская акция совершена в международных водах. Одному иностранному корреспонденту на Таити удалось передать пространный отчет о том, как обошлись с экипажем, и об объявленной им голодовке. Это сообщение было предано гласности всеми средствами информации на Новой Зеландии и в Австралии, притом с достаточно едкими комментариями. Через несколько дней в этих странах был объявлен бойкот французским самолетам и судам. А также товарам. Затем почтовые работники дружно отказались обрабатывать корреспонденцию и обеспечивать телефонную связь с Францией. Были подложены бомбы в помещения французских консульств и фирм в Сиднее и Окленде. Поскольку среди пленников находилось четверо французов, даже французская пресса стала интересоваться проблемой ядерного оружия. Правда, большинство газетчиков возмущалось главным образом тем, как расточительно расходуют средства французских налогоплательщиков, но кое-кто начал задаваться вопросом, как обстоит дело со здоровьем и свободой полинезийцев. Было очевидно, что «Фри» гораздо лучше, чем новозеландское судно, справилось с важной задачей: при дать больше уверенности противникам взрывов на Моруроа и снабдить их новыми аргументами.
Явно недовольное тем, что военное командование на месте не сумело справиться с кучкой помешанных хиппи, французское правительство направило во Француз скую Полинезию Ашиль-Фульда. 22 июля он прибыл на Хао для дружеской беседы с участниками голодовки. Стремясь обеспечить непринужденную атмосферу, он предложил им виски с содовой. Однако жажду испытывал только Дэвид Моуди, да и тот ограничился обыкновенной водой. Ашиль-Фульд заявил, что он сам моряк, а потому отлично понимает их тревогу за свое судно. Но они волнуются понапрасну: «Фри» стоит у Моруроа в полной сохранности, тамошний комендант даже любезно обещал устранить небольшие повреждения, причиненные судну во время захвата и буксировки. Сразу после этого «Фри» будет отбуксировано или отправлено своим ходом на Хао, и все смогут разъехаться по домам, ибо они совершенно свободны. Все время были свободны, хотя некоторые принятые по отношению к ним меры могли создать у них превратное впечатление. Моуди молча выслушал эту тираду и ответил, что он и его товарищи требуют одного: безоговорочного возвращения судна, чтобы они могли продолжать демонстрацию протеста у Моруроа. Посовещавшись, члены экипажа решили пойти еще дальше и потребовать письменного заверения, что французские корабли больше не будут их беспокоить. С точки зрения Ашиль-Фульда, это было уже чересчур, и он в гневе удалился.
На другой день роль уговаривающих взяли на себя два высокопоставленных чиновника, один из которых, по фамилии Кастеллани, специально прилетел из Парижа. Но Моуди и его товарищи, выдерживающие голодовку уже восьмой день, стояли на своем. Военные врачи на Хао, регулярно делавшие анализы, начали серьезно беспокоиться за их здоровье и заявили, что необходим более квалифицированный уход, который может быть обеспечен только в государственной больнице в Папеэте. Военное командование, с самого начала настаивавшее, чтобы гражданские власти поскорее освободили его от них упрямцев, не замедлило воспользоваться превосходным медицинским предлогом и тотчас приказало отнести их на военный самолет, вылетающий в Папеэте.
Голодающие чуть ли не с грустью прощались со своими личными охранниками, к которым уже успели привязаться. Да и те долго стояли с печальным видом на аэродроме и махали вслед улетающему самолету. Генерала Пари де Боллардьера ожидало еще более роскошное и продолжительное путешествие. Его отнесли на другой самолет, который вылетел с единственным пассажиром через Мартинику в Париж! По прибытии генерала отвезли в госпиталь и особым правительственным постановлением досрочно проводили на пенсию…
Высшим представителем гражданской власти на Таити по-прежнему был губернатор Анжели, обожавший, как известно, прибегать к колониальному указу 1932 года, который позволял ему без всяких формальностей высылать неугодных лиц. И как только команда голодающих была доставлена в больницу в Папеэте, туда явился жандармский капитан с аккуратно оформленным документом, объявляющим их «персона нон грата», которые подлежали немедленной высылке. Капитан к тому же потребовал расписку, подтверждающую вручение документа.
Дэвид Моуди спокойно объяснил, что французским властям самим не терпелось залучить экипаж его судна в свою колонию, они даже насильно отбуксировали «Фри» на Моруроа. Так что >со стороны властей в высшей степени нелепо и непоследовательно теперь объявлять их нежелательными лицами. Ему в голову не придет принимать такую плохо продуманную бумагу, и лучше всего спрятать ее обратно в портфель. Столь неуважительное обращение с представителем власти было совершенной новостью для бедняги с капитанскими погонами, и. он вполне серьезно, даже с просительной интонацией начал объяснять, что это пахнет нарушением таких-то и таких-то параграфов закона. Но Моуди бил неумолим. Кончилось тем, что явился специальный посланец Парижа Кастеллани и гневно объявил, что их вы шлют без всяких церемоний. Если они сейчас же не прекратят голодовку. Весь этот сумбур убедил Моуди и его товарищей, что военные на Моруроа все еще не нашли их паспортов, и команда вновь потребовала, чтобы ей вернули «Фри».