Средняя школа, знак «уступи дорогу» на перекрестке, включить правый поворотный огонь у «Западни», левый – у «Кале ониан». Дальше в гору к каменной «причуде» и вниз по Бернбанк-Террас, где над наглей квартирой, на чердаке, лежит Его тело. Телефонная будка, «Феникс», «Бэйвью», вдоль дамбы и на парковку под станционными часами. Там уже кто-то ожидает начала своего урока. Рэмрейдер, впрочем, никуда не спешит, гоняет меня по всему своду правил. Он любит спрашивать про автострады, хотя на сотни миль от порта нет ни одной.
Я же предпочитаю дорожные знаки: никогда в них не путаюсь, потому что несколько ночей сидела и зубрила. Больше всего мне нравится знак «набережная» или «берег».
На работе все шло как обычно. Ланна рассказала, что Тень тиснул из офиса Прихвостня видео «Сексуальные домогательства» и все гонял его дома с младшим братом – сцена приставаний очень его заводит.
В канун Нового года я пораньше пришла в отель «Кале ониан». Вообще-то он называется «Каледониан»,[7] но буква «д» на вывеске отвалилась, и никто не потрудился вернуть ее на место.
Я выложила двадцатку за полпинты сидра и лагера, смешанного с «Перно» и вспененного черносмородиновой. Монеты из сдачи использовала в сигаретном автомате, затем, как обычно, набрала код трека – 117/142/039 – в музыкальном автомате. Пристроив полпинты пенного лилового напитка над экраном, опустила монетку в автомат «Формула-1». Я была первой в трех заездах, потом третьей в последнем, так что могла переходить на следующий уровень. Въехав затем в масляную лужу и придя к финишу пятой, я бросила монеты в приемник, чтобы бригада спасателей из ангара разобралась с маслом, посидела какое-то время за пустым столом, давя окурок «Силк кат» в пепельнице.
В заведение подтягивался народ, и сквозь дым «Силк кат» и «Эмбасси» было видно, как шевелятся губы – входящие подхватывали слова песни, не успев даже переброситься парой реплик с барменом, сделать заказ.
Ввалился Хиферен с большим пластиковым пакетом из супермаркета. Он жил на пособие, а в разгар сезона околачивался на пирсе в своих клепаных башмаках – вдруг кто из юных отдыхающих отстегнет пятерку. Он умел привлечь внимание, и его частенько замечали в каком-нибудь из портовых баров торчащим посреди лужи. Кто-то сфотографировал Хиферена в «Маяке»: он стоит в воде, пытаясь дотянуться рукой до изоляции.
Вошел Командир и отсалютовал. Он считался одним из самых быстрых разносчиков рождественских поздравлений, но остался не у дел. Когда на Скури-стрит стали рушить предназначенные на слом дома, за одной из дверей обнаружили залежи рождественской почты, отправления за четыре года. Командир устроился рядом с Хиференом.
Рыжий Ханна явился с Коллом и СО на буксире и прокричал:
– Хорошо прошло занятие?
Я, типа, выпятила губы и кивнула.
– Чем радуешь себя? – спросил приемный отец.
Я мотнула головой в сторону напитка передо мной.
Тут началось. Каждый пытался первым заказать на круг. Когда они схлынули, Колл кивнул в сторону Дыры Славы у автомата 777 и выдал:
– Что это за пойло ты хлещешь, Морверн? Давай-ка подгребай к нам, умудренным жизнью джентльменам, или мы для тебя слишком стары?
Колл достал из кармана куртки маркер, чтобы изобразить небольшое объявление: «Не работает». Он прилепил его скотчем на соковыжималку – пусть молодняк не крутится под ногами и не беспокоит.
Я подсела к ним послушать их болтовню. По телику шел прошлогодний футбол, но как только начиналась реклама, все мужики отворачивались от экрана, возобновляя разговор.
Вплыла Ланна с девчонками из кондитерского. Я обняла ее и шепнула на ухо:
– Сегодня я угощаю. У меня денег полные карманы, так что присасывайся хоть на всю ночь, без откатов.
Когда в свой черед я принесла выпивку для всех, Рыжий Ханна рассказывал о Командире, который был следующим в очереди, когда меня обслуживали. Девчонки из кондитерского покатывались со смеху.
– Дело было накануне Рождества, – излагал Рыжий Ханна. – Полиция обнаружила его на берегу у северного пирса. Он светил фонариком в небо, а когда сержант спросил, что он делает, Командир возьми да скажи: подаю, мол, сигналы вражеским подводным лодкам – просто чтобы сбить их с толку.
Все за столом грохнули, а некоторые всё косились в сторону бедолаги.
Ворвался Панатайн и сразу к бару. Правая рука замотана грязным бинтом, мизинец как тряпочный шарик. Пытаясь ухватить кружку с пивом левой рукой, он чуть не расплескал всю пинту. Левая клешня его вечно дергалась, с тех пор как он рассек нерв, когда работал мясником. Стоя в Дыре Славы и слегка покачиваясь, он изрек:
7