— Я учился в итальянской школе.
— Я работал с итальянцами.
— Я десять лет жил в Италии, а теперь вернулся.
— Мой муж был итальянец, и я тоже итальянка.
Чувствуешь себя просто как дома. Так же холодно и кругом рождественские украшения, простые и наивные, как те, что мы делали дома, когда были маленькими.
— Капуччино! С тех пор, как мы отправились из Италии я не выпила ни одного! — начинаем мы болтать с седым мужчиной в баре. Я рассказываю ему о лодке, о путешествии, что прибыла в Эритрею несколько недель назад и почти всё время провела в Массава.
— О, Массава больше почти не существует. Раньше она была красивой! Её построили итальянцы. В порт: заходили роскошные суда полные элегантных людей со всего света.
На стенах за моей спиной висят старые фотографии Массавы. Пассажирское судно и военный корабль с поднятыми флагами расцвечивания пришвартованы у пристани, много зелени и цветущие клумбы. Набережная, где с одной стороны видны припаркованные шикарные автомобили а с другой барные столики, женщины в белых одеждах, мужчины в соломенных шляпах, зонты и закрытые веранды — неузнаваемо.
Теперь там, в порту стоят суда FAO, разгружающие гуманитарную помощь, мешки с мукой, да маленькие деревянные лодки — самбуки, грузящие овец, чтобы везти их в Мекку.
Посреди порта два эфиопских судна, затонувших во время войны и здания вокруг несут на себе отметины сражений. Стены портовых и таможенных офисов испещрены отверстиями от пулемётных пуль, половина главного фасада белого здания, которое раньше было Центральным Банком, обрушена, великолепный дворец Hailé Selassié, в центре маленького круглого островка, сияет голубым блестящим куполом, разрушенным пушечным выстрелом.
В то время как я пью мой капуччино с мягкой булочкой с повидлом и сахарной глазурью — совсем как те, что я ела в детстве в Генуе — неожиданно с улицы доносится звук взрыва.
Может быть это просто глушитель старого авто, но я подскакиваю. От одного из столиков доносится голос:
— Не беспокойся. Уже два года как не стреляют.
Это девушка. Чёрная, полноватая, одета по европейски, неопределённого возраста, между двадцатью и тридцатью.
— Меня зовут Абеба. Я говорю по-итальянски, потому что училась в итальянской школе.
Потом правда пришлось бросить.
И за несколько минут рассказывает всю свою историю, тесно связанную с событиями страны: эфиопы, DERG[2], сражение у Керен[3], Массава, освобождение.
— Ты тоже воевала?
— Нет. Я, нет. Я хотела сбежать. Но одна моя подруга… Как это сказать по-итальянски, которая участвует в сражениях…
— Солдат?
— Да нет. Солдаты были эфиопы. Мы были…
— Партизаны?
— Да, правильно. Она была партизанка. Её зовут Зеуди, она живёт рядом. Если хочешь я отведу тебя к ней.
— Хорошо… когда?
— Сейчас, если у тебя есть время. Сейчас пять часов, мы застанем её дома.
Сразу, как только Абеба заканчивает свой чай, мы вливаемся в движение озябшего проспекта. Она поворачивает направо, потом налево и мы входим в старые ворота. И вот мы пьём кофе, едим лепёшки, сидя на тюфяке в этой тёплой уютной кухне.
— Вот моя подруга партизанка — начинает Абеба, представляя одну из девушек в брюках.
Она очень красива, только лоб прочерчивают мелкие морщины.
— Мы с Зеуди знакомы с детства. С самого рождения мы только и слышали разговоры о войне. Эфиопские солдаты постоянно ходили по городу. Иногда они забирали какую-нибудь девушку, и больше о ней никто ничего не слышал, либо она возвращалась избитая и изнасилованная. Родители от страха не выпускали нас на улицу. Многие были рады, когда их дети уходили к партизанам. Лучше рисковать жизнью на войне, чем подвергаться насилию эфиопов.
— Жить в Асмаре, особенно молодым девушкам было ужасно. В восемнадцать лет мы решили сбежать. Украли свадебные золотые серьги своих матерей и пошли продавать их ювелирам, которые держат лавки возле рынка. Мы хотели уехать подальше и направились на север в сторону Судана. — Ты знаешь Судан, была там? — спрашивает Абеба.
Когда месяц назад я прибыла в Эритрею, как раз из Судана, первое ощущение было — освобождение от чувства подавленности которое витало там. Здесь та же бедность, но воспринимаемая, как нечто случайное, временное, как нечто, что завтра станет меньше а послезавтра ещё меньше. Как прекрасен оптимизм и гордость эритрейцев в сравнении с немой покорностью суданцев. Какая активность и человеческое тепло на разрушенных улочках Массавы в сравнении с тотальной инерцией и убожеством Порт Судана и Суакина.
2
Коммунистическая военная хунта, которая пришла к власти в Эфиопии после свержения Хайле Селассие I (Прим. редактора)
3
Керен — третий по величине город в Эритрее. В Керене проходила главная битва между итальянской и британской армией в 1941 году (Прим. редактора)