— И какое отношение имеют все эти действия, ритуалы или все такое к учению? — поинтересовался я.
— В большинстве случаев, — усмехнулась девушка, — очень небольшое, если не сказать никакого.
— А не лучше ли было бы это время потратить на другие дела? — проворчал я. — Ну там, попрыгать или песни попеть, или что-нибудь в этом роде?
— Я как-то не думала об этом в таком ключе, — улыбнулась она, — но, наверное, Вы правы.
— И это — культура? — спросил я.
— Да, — кивнула рабыня.
— Нет ли в этом некой своего рода чудовищной ошибки? — задумчиво проговорил я. — Или же все это результат обмана или мошенничества?
— Это всего лишь способ чего-то добиться, — объяснила она.
— Разве это не профанация учения, — возмутился я, — не умаление его, не оскорбление науки в целом, не торгашество?
— Некоторые учатся по-настоящему, — сказала девушка.
— Даже там? — спросил я. — Даже в тех условиях?
— Конечно, — кивнула она.
— Ты интересовалась далекими мирами, — заметил я, — древностью, цивилизациями оставшимися в прошлом твоего прежнего мира, их культурой, языками, образом жизни и верованиями.
— Да, Господин, — подтвердила рабыня.
— Не могу этого не одобрить, — сказал я.
— Я очень рада, — ответила она.
— Кто рад? — уточнил я, прищурившись.
— Рабыня рада, — улыбнулась девушка.
— Возможно, когда-нибудь Ты расскажешь мне об этих мирах подробнее.
— Сомневаюсь, что Господину действительно интересны мои интересы, чувства, мой ум, — вздохнула она.
— По этому твоему утверждению, — проворчал я, — можно ставить диагноз всем патологиям вашего мира.
— Господин?
— Гореанин, — решил разъяснить я, — хочет владеть и владеет всей рабыней.
Я поймал на себе пораженный взгляд девушки.
— Его ошейник надет на нее целиком, а не одну ее часть, — добавил я.
— Рабыня рада, — смущенно призналась она, — что господин надел свой ошейник на нее всю целиком.
— Немногие мужчины хотели бы меньшего, — пожал я плечами.
— В алькове я этого не заметила, — вздохнула моя рабыня.
— Это потому, что у тебя не было частного владельца, — усмехнулся я.
— Возможно, Господин, прав, — согласилась она.
— Рискну предположить, что на Земле, будучи ученицей или кем-то вроде этого, — сказал я, — Ты даже представить себе не могла, что однажды окажешься на Горе и будешь стоять голой на коленях перед мужчиной и будешь его рабыней.
— Да, Господин, — улыбнулась девушка, — но втайне я часто мечтала о таких вещах.
— Ты знала о Горе? — удивился я.
— Я думала, что он существует только в книгах, — вздохнула она, — что это выдумка.
— И что же Ты думаешь об этом теперь? — поинтересовался я.
— Я чувствовала шнуры гореанского господина на своих руках и ногах, — пожала она плечами, — я носила ошейник, я служила в зале гореанской таверны и в алькове, где старалась изо всех сил, чтобы клиентам моего хозяина понравилось, как я могу думать, что Гор существует только в книгах?
— Ты очень привлекательна, — признал я.
— Спасибо, Господин, — улыбнулась рабыня.
— Что же до твоих сокурсниц, — усмехнулся я, — мне хотелось бы знать нашли ли кого-то из них, кроме тебя, достойной носить гореанский ошейник.
— Возможно, — пожала она плечами. — Мне это не известно.
— Итак, — подытожил я, — Ты была студенткой, и даже заканчивала свое обучение?
— Да, Господин, — подтвердила рабыня.
— Разведи колени шире, — потребовал я.
— Да, Господин.
— Ты быстро повинуешься, — отметил я.
— Я надеюсь понравиться своему хозяину, — объяснила она.
— Что Ты думаешь о том, чтобы станцевать для меня голой? — спросил я.
— Я должна повиноваться своему господину, — ответила рабыня.
— Это понятно, — кивнул я, — но что Ты сама думаешь об этом?
— Я постаралась бы сделать это так, чтобы моему господину понравилось, — сказала она.
— Ты умеешь играть калике? — осведомился я.
— Нет, Господин.
— И рабскому танцу, насколько я понимаю, Ты тоже не обучена, — хмыкнул я.
— Нет, — признала девушка.
— Тебя можно было бы научить таким вещам, — заметил я.
— Да, Господин, — согласилась она.
— Женщина очень привлекательна, когда исполняет рабский танец, — сказал я.