— Сомневаюсь, что смогла бы сделать это настолько красиво, — вздохнула рабыня.
— Никто и не ожидает, что каждая женщина станет танцовщицей ценой в сто золотых монет, — усмехнулся я. — Я видел много танцовщиц, в борделях, на улицах, в тавернах, которым было далеко до твоей красоты.
— Но я не умею танцевать, — развела она руками.
— Возможно, плеть могла подстегнуть твое желание научиться, — предложил я.
— Рабыне, которая желает понравиться своему господину, — заявила девица, — поддержка плети не требуется.
— То есть, Ты старалась бы изо всех сил? — уточнил я.
— Конечно, Господин, — поспешила заверить меня рабыня.
— И Ты хотела бы танцевать как рабыня? — спросил я.
— На Земле я мечтала об этом, — потупив взор, призналась она.
— Говори, — потребовал я.
— Я очень часто представляла себя чьей-то собственностью, принадлежащей кому-то, женщиной, которая должна в страхе и без сомнений повиноваться своим хозяевам, и как по их приказу должна была танцевать для их удовольствия у походных костров в уединенных местах, на улицах бедных районов под звуки флейты моего хозяина, на палубах галер под аккомпанемент хлопков в ладоши, в вихре шелков и звоне браслетов в залах таверн под варварскую музыку, под крики возбужденных посетителей и стук их кубков, уворачиваясь от их, тянущихся ко мне рук, в сиянии их глаз, жадно рассматривающих меня, и как потом я, уязвимая и беспомощная рабыня, отчаянно старалась бы ублажить их, чтобы не вызвать из неудовольствия.
— И Ты представляла себя беспомощной в цепях или руках рабовладельца?
— Да, Господин, — призналась она, опустив голову.
— В каком месте тебя продали? — поинтересовался я.
— В Рынке Семриса, — ответила девушка.
— А в каком загоне или рабском доме тебя клеймили и надели первый ошейник? — спросил я.
— Я не знаю, — развела она руками. — Меня вместе с другими рабынями…
— Варварками? — уточнил я.
— Да, Господин, — кивнула девушка. — Так вот нас голых, если не считать ошейников, везли в рабском фургоне, накрытом сине-желтым шелком. Мы были прикованы за ноги к длинному железному стержню, лежавшему посередине вдоль кузова фургона. Наша транспортировка продлилась много дней. На ночь охранники становились лагерем, и нас выпускали наружу и приковывали к деревьям или колесам фургона. То одну, то другую из нас, то в одном месте, то в другом отстегивали от стержня, надевали на голову непрозрачный капюшон и куда-то уводили. Нас, как я теперь понимаю, распределяли между различными рынками. В тот момент, когда пряжку капюшона застегнули на моей шее, в фургоне оставалось только три девушки. Я почувствовала дорожную пыль под ногами. Руки мне немедленно сковали спереди, после чего наручники привязали к стремени какого-то большого, четвероногого животного, которым, как я позже узнала, была кайила. После нескольких утомительных часов ходьбы по пыльной дороге я оказалась в сарае торгов, где меня отвязали от стремени, сняли капюшон и наручники. Почти сразу после этого накормили, напоили и отправили отдыхать. Позже началась подготовка к моей продаже, в ходе которой меня мыли, чистили, расчесывали и все такое.
— И это все происходило в Рынке Семриса, — заключил я.
— Насколько я поняла, — осторожно ответила девушка.
— Ты получила удовольствие от своей продажи? — полюбопытствовал я.
— Я была очень напугана, — призналась она. — Меня крутил, поворачивал, заставлял изящно изгибаться опытный аукционист, помогая себе своей плетью. Он демонстрировал меня, как товар, как рабыню, а мужчины в зале тем временем выкрикивали свои предложения цены за меня.
— Понимаю, — кивнул я.
— А потом, — прошептала она, — аукционист дотронулся до меня. Это было неожиданно. Я вскрикнула, чуть не подпрыгнув на сцене, такой бурной и неконтролируемой была реакция моего тела на его легкое прикосновение. Это позабавило мужчин в зале. Я ничего не могла поделать с собой! «Рабыня для удовольствий» — услышала я чей-то вердикт. «Пусть тавернеры за нее поторгуются!» — засмеялся другой. Я спрятала лицо в руках, наклонилась и затряслась от рыданий. Мне было ужасно стыдно, но я ничего не могла с этим поделать. А потом меня увели с платформы, и я со всей очевидностью поняла, что меня продали.
— И сколько за тебя заплатили? — поинтересовался я. — Каково было последнее предложение?
— Я не знаю, — пожала она плечами. — Могу только предложить, что сумма не превышала серебряного тарска.
— Тебя купили в качестве шлюхи в пага-таверну, — заметил я.
— Да, Господин, — подтвердила рабыня.