— Я не знал, что Ты была в комнате, — проворчал я, чувствуя раздражение.
— Я понимаю, — улыбнулась она. — Я только хочу сказать, что я тоже, в таверне, по ночам, вспоминая вас, ощущала такие эмоции.
— Ты поела? — осведомился я.
— Да, — кивнула рабыня. — А что насчет Господина?
— Да, — ответил я.
— Как странно, — прошептала девушка, глядя на меня. — Какое невообразимое расстояние я должна была преодолеть, чтобы встретить своего господина.
— Не менее странно и то, — усмехнулся я, — что я нашел свою рабыню в той, кто прибыла из такого далекого мира.
— Как Вы думаете, Господин, — спросила она, — смогли бы Вы со временем, полюбить меня, хотя бы немного?
— Завтра же утром пойду и куплю плеть, — сообщил я ей.
— Да, Господин, — вздрогнула рабыня.
Честно признаюсь, мне было непросто оторвать от нее мои глаза, насколько красива была, стоявшая передо мной на коленях девушка.
— Меня пометили, — сказала она, — как уже определил Господин, обычным кефом. Таким образом, я однозначно идентифицирована как рабыня.
— И что? — осведомился я.
— И я думаю, — продолжила варварка, — что, да простит меня Господин, могу нравиться Господину. Все же я не могла не слышать слова, которые дали мне такую надежду. И, конечно, он немного знаком с моим прошлым, происхождением и интересами, которые предполагают, если я правильно поняла, близость к Касте Писцов, одной из самых высоких каст, и моим бывшим статусом и положением студентки университете, таким образом, на мой взгляд, у меня может быть престиж, достоинство и все такое.
— Что-то я тебя не понимаю, — проворчал я.
— Я веду к тому, — пояснила рабыня, — что нет никакой необходимости надевать на меня ошейник. Я выше этого.
— Но в «Морском Слине» Ты носила ошейник, — напомнил я.
— Я была паговой девкой, — поморщилась она. — Они же не знали моих особенностей. А теперь я — рабыня Писца, а Писцы — высшая каста.
— Посмотри туда, — указал я. — Видишь ту рабыню, Альциною?
— Конечно, — кивнула девушка.
— Хорошо, — усмехнулся я, — когда-то она была свободной женщиной в имперском Аре, высокой леди, женщиной большой важности и власти, богатства и статуса. Что Ты видишь на ее шее?
— Ошейник, — ответила рабыня.
— Какой ошейник? — уточнил я.
— Рабский ошейник.
— Точно, — хмыкнул я.
— Но она гореанка, — заметила брюнетка.
— А Ты — варварка, — напомнил я, — в тысячу раз ниже ее.
Моя рабыня легонько, неуверенно, с затаенным страхом коснулась горла.
— Господин наденет на меня ошейник? — спросила она.
— Разумеется, — заверил ее я. — Уже завтра Ты будешь носить ошейник, рабский ошейник, и он будет заперт на твоей шее.
— И я не буду в состоянии снять его?
— Нет, конечно.
К моему удивлению, ее лицо осветилось диким облегчением.
— Спасибо, Господин, — прошептала она. — Именно этого я жажду. Я хочу вашего ошейника на моей шее, и я хочу, чтобы он был заперт там, как на шее любой другой рабыни, поскольку я всего лишь одна из многих рабынь. И ничего иного! Именно этим я и хочу быть. Вы делаете меня невыразимо счастливой! Я не в силах выразить вам свою благодарность! Я постараюсь быть достойной носить ваш ошейник. Спасибо, Господин. Я буду любить свой ошейник.
Я лег на спину и растянулся на одеялах, расстеленных мною на полу.
— Господин? — позвала меня девушка.
— А теперь доставь мне удовольствие, — приказал я.
— Я попробую, Господин, — прошептала она, подползая к моему боку.
— Вино, Господин? — предложила моя рабыня.
— Вино, Господин? — вторила ей рабыня Каллия.
— Да, — кивнул я.
— Давай, — разрешил мой товарищ.
Как было отмечено, обе рабыни неплохо справились с подачей вина.
Я подумал, что ужин уже был практически готов. Ка-ла-на было выше всяческих похвал.
Этим утром мы все вместе прогулялись к высоким пирсам, чтобы попрощаться с капитаном Накамурой и проводить «Речной Дракон», необычный, по крайней мере, для Брундизиума, корабль покидающий порт.
Мы наблюдали за ним, пока корабль не исчез из виду.
— Желаю им удачного рейса, — сказал Каллий.
— И я тоже, — поддержал его я.
— Терсит, — сказал он, глядя на раскинувшуюся перед нами морскую гладь, — нарисовал глаза своему кораблю.
— Я помню, — кивнул я. — Ты упомянул об этом в своей истории. Мне это понравилось. Теперь он может видеть свою дорогу.
— В тот день, когда мы покинули бухту замка, — добавил Каллий, — Терсит сам, своими собственными руками, пожертвовал морю вино, масло и соль.