— Возможно, это знают только пани, кем бы они ни были, — пожал я плечами.
— Думаю, что так и есть, — согласилась со мной бывшая Леди Флавия.
— Зачем, как тебе кажется, таких как Ты взяли на борт? — полюбопытствовал я.
— Мы — женщины, — развела она руками. — Логично предположить, что мы предназначены на продажу.
— Возможно, — предположил я, — где-то есть рынок для женщин вашей внешности, с вашим разрезом глаз.
— Возможно, — вздохнула Альциноя.
— Безусловно, — добавил я, — вас также могли бы раздать как подарки.
— Конечно, — проворчала она. — Мы же женщины.
— Точно, — усмехнулся я.
— Но на корабле есть и рабыни, которые находятся в общем пользовании команды, а также личные рабыни.
— Ты попала на борт с закрытыми глазами? — уточнил я.
— Да, — кивнула женщина. — Как какой-нибудь верр или тарск.
— Я так понимаю, здесь есть много других, — предположил я, — вроде тебя, но которых Ты не видела.
— Могу только предполагать, — ответила она. — Но думаю, что так и есть. На это указывал звук караванных цепей, количество используемых лодок и так далее.
— Незадолго до того, как я оказался на борту этого корабля, — припомнил я, — в тумане я слышал крик тарна, так далеко от суши.
— На корабле, действительно, есть тарны, — сообщила Альциноя.
— Много? — полюбопытствовал я.
— Не знаю, — пожала она плечами, — как минимум несколько.
— Для чего? — не удержался я от вопроса.
— Откуда мне знать, — развела руками рабыня. — Господа ведь не посвящают таких как мы в свои планы.
Я окинул ее оценивающим взглядом. Нетрудно было заметить, ей сразу стало не по себе, и у нее явно появилось желание покинуть мою камеру. Но я продолжил рассматривать ее.
— Господин доволен? — язвительно поинтересовалась бывшая Леди Флавия.
— Ну, выглядишь Ты, действительно неплохо, — усмехнулся я.
— Рабыне льстят, — сказала она, и в ее голосе послышалась горечь.
— Конечно, найдется много тех, кто выглядит лучше, — добавил я.
— Несомненно, — буркнула рабыня.
— У тебя могли бы быть и другие перспективы, — заметил я.
— Перспективы? — не поняла она.
— Тебе очень повезло, что Альтея тебя не выдала, — пояснил я.
— Она просто дура, — недовольно бросила женщина.
— Значит, Ты сама, при подобных обстоятельствах, ее бы предала, — заключил я.
— Разумеется, — не стала отрицать бывшая Леди Флавия. — Причем немедленно и не задумываясь. Рассмотрите вовлеченные риски!
— Я понял, — хмыкнул я.
— Могу ли я уйти? — спросила Альциноя.
— На корабле, между прочим, есть один человек, который знает тебя по Ару, и запросто может выдать тебя, — намекнул я. — И этот человек — я.
— Только не это, — в ужасе прошептала она, испуганно оборачиваясь. — Вы же не поступите так со мной!
— Встань, — приказал я ей, — вон там.
Бывшая Леди Флавия безропотно подчинилась, и встала, по щиколотки утонув в соломе, на указанное мною место, немного подальше, где я мог хорошо рассмотреть ее.
— Подозреваю, что Ты все еще рассматриваешь себя, как свободную женщину, — сказал я.
— Едва ли, — пожала она плечами. — Меня раздевали, заковывали в наручники, связывали, сажали на цепь, водили в караване, одевали в тунику, на мне клеймо и ошейник, меня, наконец, били плетью, продавали и командовали.
— И даже не смотря на все это, — сказал я.
Я заподозрил, что она еще не до конца понимала, насколько радикально трансформировались ее состояние, природа, все ее существо со времени ее отбытия из Ара, насколько другой она теперь была, полностью и бесповоротно. Несомненно, умом она это понимала. А кто бы не понял? Но я подозревал, что она пока была не готова признать, выявить, показать и высвободить ту рабыню, что в тайне была ядром ее существа.
— Сними свою тунику, — велел я.
— Пожалуйста, — простонала рабыня, но перечить не решилась
— Так-то лучше, — кивнул я. — Но стоишь Ты как свободная женщина. Выправи тело, подними голову, поверни бедро.
— Пожалуйста, не надо! — попросила она.
— Ты стоишь так, как та кем Ты была прежде, — сообщил я. — Попробуй еще раз.
— Но я же не одета! — заплакала женщина.
— Неужели Ты думаешь, что кто-то купил бы тебя такую, какая Ты сейчас? — спросил я. — Ты перед мужчиной, шлюха.
— Милосердия! — заплакала она.
— Леди Флавия отказывается повиноваться? — уточнил я. — Уже лучше. Не так плохо, Альциноя, по крайней мере, для девки, плохо знакомой с ошейником.
Она плакала, но стояла правильно.