Некоторых женщин из секции «Касра» в предшествующие недели помещали в каюты удовольствий общего пользования, приковывая цепью около циновок, для использования членами экипажа, однако эту практику в последнее время прекратили по причине, имевшей непосредственное отношение к недовольству Тассы, обрушившей на корабль ветер, пургу и высокие волны, перекатывавшиеся через палубу. Вода через неплотности в палубном настиле и притворах дверей и люков проникала внутрь корпуса, с уровня на уровень ручейками стекала вниз, скапливаясь в льялах трюма. Больше всего воды попадало, когда требовалось выйти на открытую палубу и приходилось открывать, а затем закрывать люк. Однажды, один из люков сорвало с комингса и унесло за борт. Пока поломку устраняли по ближайшим коридорам текли сбивающие с ног потоки воды срываясь вниз водопадами по дюжине трапов.
В последнее время, когда я сдвигал заслонку на смотровом окне камеры на палубе «Касра», многие узницы, точнее те из них, кто еще мог двигаться, а не обессилено перекатываться с боку на бок в грязной соломе, вскакивали на ноги, отбрасывали в сторону свои одеяла и спешили приблизиться к двери, насколько им позволяли цепи на лодыжках и не просто тянули ко мне руки, прося освободить их от цепей и этого ужасного узилища, но еще и пытались извиваться, демонстрируя свое очарование, наперебой предлагая мне себя и обещая неземные наслаждения, с надеждой и отчаянием умоляя обратить на них внимание и забрать их отсюда. Я не винил их за то, что они любой ценой стремились избавиться от страданий, цепей и этой камеры, впрочем, я был свидетелем такого поведение даже в более спокойные времена, когда Тасса была склонна продемонстрировать нам свою безмятежность, возможно, тем временем планируя следующую атаку на людишек, оказавшихся столь глупыми, что решили испытать ее волны в столь небезопасный, если не запретный сезон. Многие из рабынь, знаете ли, уже не могли ничего поделать со своими потребностями, теперь полностью принадлежа ошейникам. Беспощадные рабовладельцы поступили с ними жестоко и бессердечно, раздув в их животах рабские огни, которым так сопротивляются, и которые так презирают свободные женщины. Теперь они не просто принадлежали мужчинам, но нуждались в них. Жертва таких огней сама поползет голая к ногам своего хозяина, даже самого что ни на есть ненавистного, жалобно и отчаянно умоляя его хотя бы о малейшей ласке.
Стоило захлопнуть заслонку, как изнутри доносились крики разочарования и страдания.
У свободной женщины есть много чего, что она может использовать в свою пользу, ее богатство, положение, касту, имущество, но стоит вокруг ее шеи сомкнуться рабскому ошейнику, у нее остается только она сама и ее красота, которая в общем-то ей не принадлежит. Она беспомощна, она не может торговаться. Даже предложить такое означает навлечь на себя плеть. Ее красота, как и вся она, является собственностью ее господина. И ее красота, как и вся она, легко может быть проигнорирована или подвергнута презрению.
Кто как не рабыня является самой беспомощной из женщин?
Рабыня часто находит себя заключенной в клетку, или закованной в цепи, или связанной тем или иным способом. В этом, разумеется, нет особой необходимости, но это помогает девушке лучше понять себя рабыней. Полная и безвозвратная неволя, вот то, что стало их жизнью, они — рабыни, только рабыни. На это ясно указывает сотня нюансов, от их клейма, ошейника и одежды, если им вообще разрешено одеваться, до их поведения, манер, дикции, уважительности, выражения лица, места в обществе, а с того момента, как их приучат к ошейнику, их мягкости, радикальной женственности, их настойчивых и непреодолимых женских потребностей, их достойной жалости и беспомощной потребности отдаться господину, их желания служить и любить. Но, тем не менее, это не значит, что не остается места для наручников, кандалов, цепей, шнуров и веревок, ибо это не только внушает им их неволю, но и возбуждает их, доводя до рабской течки. Редко встретишь рабыню, которая хотя бы иногда не опускалась на колени перед своим господином и со слезами на глазах не просила: «Ваша рабыня, мой Господин, хотела бы почувствовать тяжесть цепей. Пожалуйста, Господин, закуйте свою рабыню в цепи».