В последнее время, с приходом холодов и наступлением полярной ночи, некоторых девушек, из тех, что поплоше, как я понял, из секции на палубе «Касра», а также и кое-кого из высоких девок с палубы «Венна», тепло обув и одев, выпустили на палубу, чтобы использовать их в различных работах на судне. Сказать, что девушки были рад, это не сказать ничего. Для них было счастьем избавиться от цепей, выйти из сырых, усыпанных провонявшей соломой узилищ, в которые, впрочем, им позже все равно предстояло вернуться, чтобы снова почувствовать тяжесть цепи на своей лодыжке. В большинстве случаев этих счастливиц ждали мелкие услуги. Кто-то, подобно женщинам Красных Охотников, занялись ремонтом одежды, прокалывая прочную ткань шилом и протягивая сквозь отверстия кожаную дратву, размягченную губами, зубами и языком. Другим было поручено очищать ото льда одежды тех, кто только что вернулся с работ вокруг корабля. Большинство же занималось обычными домашними работами, поручаемыми рабыням, вроде уборки и мойки в жилых помещениях и коридорах, стирки и глажки постельного белья, натирания кожи, полировки и смазки металлических деталей корабля, помощи повару в приготовлении еды, накрывания столов, мойки посуды и так далее. Некоторых женщин использовали в разных частях корабля целей также пригодных для рабынь, передачи сообщений, выполнение различных поручений, разноски еды и черного вина для мужчин, как тех, что стояли вахту на палубе, так и тех, что работали на льду. Для обслуживания последних была установлена лебедка, с помощью которой рабынь спускали вниз и поднимали наверх. Некоторые из женщин, несомненно те, что когда-то были из высших каст и еще не до конца осознали свой новый статус, то, что они теперь стали не больше, чем клеймеными рабынями, хотя и были благодарны за их временное освобождение из загонов и большую широту движения разрешенную им, негодовали или, точнее, попытались негодовать на факт того, что их приставили к таким низким, рутинным, рабским, домашним работам. Возможно, для них это, действительно, было поводом для недовольства и раздражения. Однако вскоре, как только на их кислые лица обратили внимание мужчины, они принялись нетерпеливо, старательно и с радостью исполнять порученные работы, особенно после того как, скажем, миниатюрные запястья некоторых из них были привязаны к кольцам для наказания, установленным высоко над палубой. Они внезапно поняли, что такие обязанности были совершенно правильными для них, поскольку они теперь были рабынями, и им еще следовало быть благодарными мужчинам за то, что те разрешили им жить и обслуживать их. Однако большинство рабынь, и даже, безусловно, подавляющее их большинство, к настоящему времени было хорошо проинформировано о значении и смысле стали, окружавшей их шеи. Они, сияя радостью ошейника, сознавая свое безвозвратное поражение в сражении против мужчин, в сражении, которого они, в действительности, не желали выигрывать, с легким сердцем и по собственному желанию набрасывались на порученную работу, как и положено это тем, кем они теперь были, принадлежащим, подчиненным женщинами. Они при этом еще и мурлыкали себе пол нос какие-то веселые мелодии. Будучи рабынями, они признавали, что им абсолютно законно и оправданно поручены задачи и обязанности рабынь. Для них это являлось подтверждением того, чем они были и, более того, сами желали быть, женщинами, которым не оставили никакого иного выбора, кроме как служить и ублажать. И даже, несмотря на угрозу плети и цепи, строгой дисциплины и сурового обращения, женщины рады быть истинными женщинами. Быть женщинами жаждущими принадлежать мужчинам, женщинами желающим находиться в собственности господина. Не слышится ли в этом треск хвороста в костре перед входом в пещеру, барабанная дробь, разносящаяся по лесу, не ощущаются ли запястья, стянутые за чьей-то спиной кожаными шнурами, в ожидании момента, когда могучие охотники и воины, сделают со своим трофеем все, что им захочется?