— Поехали мы в город и в книжной лавке разыскали закон. Что же оказалось? Помещик сообщил нам только то из закона, что было ему выгодно. В законе сказано, что земля должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает, а помещик про это не говорил. В законе сказано, что нельзя заниматься эксплуатацией, а помещик об этом умолчал.
Было заметно, что все слушатели вдруг озадачены таким открытием. Удивление было и потому, насколько хитрым оказался помещик, и потому, насколько умна стала молодежь, которая отыскала закон и добралась до истины.
— Ну и как же быть? — после некоторого молчания спросил кто-то из темноты.
— Очень просто, — из такой же темноты, из другого угла, ответил другой, невидимый.
— Будем разъяснять закон сами, у нас ведь есть и женские, и молодежные, и другие организации. Может быть, за это одного-другого и побьют, но ведь всех-то побить не могут!
Стало шумно, все заговорили сразу.
Нет, Бали — не только экзотика!
Мы снова вспомнили об этом, когда попали на конференцию крестьянских организаций.
Конференция уже закончилась, и вечер, на котором мы были, посвящался ее итогам. Нельзя было не обратить внимания на лозунги, которыми крестьяне украсили зал.
«Землю — крестьянам», — требовал огромный лозунг.
«Последовательно проводить земельную реформу», — призывал второй лозунг.
Здесь требуется дать маленькое разъяснение.
Когда в стране опубликовали аграрный закон, то помещики, почуяв недоброе, стали применять, иногда с помощью местной администрации, всякие хитрые уловки. Одни устраивали фиктивные свадьбы, разделы семей. Другие также фиктивно свою землю кому-то передавали. Третьи наивно уверяли, что они даже не помнят, где расположены их земли.
О чем говорили ораторы на конференции?
Конечно, о земле, о помещиках, о недостатке риса, о крестьянской кооперации.
Нет, Бали — не только экзотика!
Женщина несет на голове кувшин воды за несколько километров не потому, что ей нравится такая экзотика.
Индонезиец не идет на берег океана нежиться на горячем балийском песке и купаться в океане не потому, что он не любит такую прелесть, а потому, что у него нет на это времени; ему надо думать не о морских купаниях, а о хлебе насущном.
Отсюда острая борьба. Множество замечательных людей целиком отдает себя этой борьбе. Вот стоит индонезиец Бандель Вирка — высокий, худой, тонкий, по-настоящему изящный. Его длинные пальцы — словно пальцы музыканта. Его черные волосы зачесаны назад, а под высоким лбом глубоко сидящие, задумчивые глаза.
На Вирке белая рубашка и серый старенький пиджак, под которым виден шарф. В горах прохладно.
Вирке около тридцати лет. С юношеских лет он ушел в революцию.
— Был момент, — говорит он, — когда мне надо было выбирать между школой и революционной работой. Я избрал революционную работу и потерял отца, потому что он не хотел мне этого простить.
Теперь нашего друга постигло новое несчастье. Он развелся с женой. У нее осталась их двухлетняя дочка. Такой человек, как Вирка, хотя он сам и не говорит об этом, не может не любить своего ребенка.
Многие месяцы Вирка работает, получая нищенскую зарплату, лишь сто пятьдесят — двести рупий в месяц.
— Это еще хорошо, — улыбаясь своими задумчивыми глазами, говорит он. — Хозяин, зная, в какой партии я состою, все-таки держит меня на работе. Другой мог бы и выгнать такого работника.
И вот недавно жена сказала Вирке, что она не в силах больше жить так, как они жили все эти годы: вечные скитания, вечная нужда, вечное недоедание. Они должны расстаться. Вирка ответил, что у него нет повода для развода, что он любит свою жену, горячо сочувствует ей и благодарит за поддержку.
— Так получилось, что снова я должен был выбирать между революцией и семьей и опять выбрал дорогу борьбы, — спокойно рассказывает Вирка.
На другой день, когда мы ехали в соседнюю деревню, он вдруг с грустью сказал:
— Да, теперь я уж, наверное, никогда не женюсь и никогда не будет у меня семьи.
На Калимантане
Мы отправляемся на остров Калимантан. Напомним, что при голландцах этот остров называли Борнео. Это один из крупнейших островов Индонезийского архипелага и третий по величине на всем земном шаре. В его рельефе преобладают сильно размытые горы, лишь в немногих местах сохранившие значительную высоту. Южную часть острова занимает обширная низменность с многочисленными реками и болотами — самая большая река острова Барито длиной более 600 километров.
На юге острова расположен центр этой части — город Банджермасин. На западе центром является город Понтианак. Внутри острова сеть дорог развита слабо. Западная и южная части практически между собой не связаны.
Сначала мы побывали на западе — в Понтианаке. Примерно в десять часов утра наш самолет приземлился недалеко от города. Так как ожидался приезд высоких гостей — руководителей республики, — на аэродроме было шумно и празднично. Стояли девушки в изумительно красивых, каких-то золотистых нарядах, мужчины — в темных и цветных костюмах. Отдельной группой в белых костюмах расположились представители гражданских властей. Вместе с ними — военные в обычной одежде защитного цвета.
— Подумать только: вот ведь куда занесло нас с Красной Пресни, — говорит наш спутник, — далековато!
Да, в самом деле далековато.
В школьные годы Борнео рисовался нам таинственным и заманчивым островом, заброшенным среди безбрежных просторов морей, куда и попасть-то невозможно. Но вот, оказывается, попали!
По дороге, проложенной в зарослях, мы прибыли в Понтианак. Здесь стояла неимоверная жара. Всем существом ощущаешь заболоченность, густые испарения, высокую влажность. Воздух словно не вдыхаешь, а откусываешь. Впечатление такое, что попал в парную баню, только у этой бани нет ни стен, ни крыши: куда ни пойдешь — жара. Пот льется действительно градом, рубашку хоть выжимай. Сказывается, что через центр острова, почти рядом с городом, проходит линия экватора.
Еще одна очень важная и интересная подробность. Калимантан — самый крупный остров Индонезии. На его долю приходится более одной четверти всей территории страны. Ява занимает одну пятнадцатую часть территории. Однако на Яве живет примерно 60 миллионов населения. На Калимантане лишь около 4 миллионов человек.
Мы уже сказали, что в Понтианаке ждут важных гостей. Поэтому весь город принаряжен, имеет праздничный вид. Всюду транспаранты с приветственными лозунгами.
Улицы застроены двухэтажными домами, защищенными от палящих лучей солнца зеленью и глубокими террасами.
Вдоль центральной улицы, пересекающей Понтианак, с обеих сторон тянутся длинные и узкие канавы с водой. Через них к домам проложены узенькие мостики. В утренние часы здесь особенно оживленно: люди умываются, стирают белье, моют посуду.
Всюду множество молодежи, детей.
Вот идут большой группой даяки — они составляют значительную часть населения острова. Среди даяков есть племя ибсал. Мужчины этого племени татуируют себе шею и вырезают мочки ушей. Чем замысловатей татуировка, тем выше дается оценка такому искусству.
Вот подросток даяк. Черные волосы, черные выразительные глаза. В оттянутых мочках ушей — множество тонких колец из золота. За спиной в плетенке — бамбуковые трубки, наполненные водой.
Деревушки даяков располагаются чаще всего по берегам рек. Вид их необычен. Это всего один длинный дом, состоящий как бы из множества пристроек с общей галереей. Каждая новая семья делает себе пристройку. Иногда можно видеть дом. где есть и 40 и 60 дверей — по числу живущих здесь семей.