Освобожденная Индонезия стала независимой республикой.
Колониализм оставил после себя море крови и грязи, нищету и невежество. Настала пора освободить землю от этой скверны, сделать ее раем.
В наш век достижения науки и техники изменили представление о расстояниях. Вчера в Москве вы переживали прелесть погожего зимнего дня, а сегодня вы ощущаете здесь, за экватором, дыхание тропиков.
Индонезия, расположенная за двенадцать тысяч километров от Москвы, стала рядом с нами.
Вне зависимости от времени года рассвет здесь наступает примерно в шесть часов.
Картина рассвета не бывает одинаковой.
Иногда, после ночной тьмы, небо открывается в сероватых тучах, сквозь которые блестит солнце. Но чаще оно бывает чистым.
Порой все оно в каких-то розовых полосах, словно волшебник раскинул по нему длинные нежно-розовые шарфы. Иногда эти шарфы волшебник расстилает на светло-сиреневом, иногда — на синеватом фоне. Потом приходит другой волшебник и мгновенно свертывает все эти прекрасные шарфы, откуда-то прибавляет света. На горизонте медленно начинает подниматься солнце. И тогда все становится видимым ясно и отчетливо.
Ночь наступает так же быстро, как утром приходит рассвет. Горизонт начинает темнеть. Темнота надвигается сразу, словно опять появился волшебник, один за другим выключил рубильники и все погрузил в черноту.
Проходит немного времени — и небо превращается в бездонное и бесконечное. Все ярче мерцают на нем звезды. Луна заливает парк, и ее свет выхватывает красные и белые головки канн, розовые цветы олеандра и ставшие теперь густо-зелеными спокойные, неподвижные кроны деревьев.
Каждый день приходит к людям солнце и сразу начинает работать. Своими добрыми руками оно словно обнимает всю Индонезию, согревая растения, прибавляя тепла и без того теплой воде, высушивая дороги и влажные после ночных рос крыши. Оно убивает микробов, заботясь о том, чтобы люди не болели, были здоровыми.
Но солнце бывает и безжалостным. И тогда оно плавит асфальт на дорогах, обжигает шею, спину и плечи бечаков. Пот заливает им глаза, лицо, заставляет медленней двигаться и искать спасения под тенью дерева.
Среди шума улиц и площадей, в сутолоке машин бечаки встречаются здесь на каждом шагу. Представьте себе подобие велосипеда. Впереди — два колеса, на которых укреплена легкая коляска с тентом наверху. Сзади — третье колесо; над ним — седло; внизу — обычные велосипедные педали, шестерни, цепь. Человек, работающий на таком экипаже, — и есть бечак. Таким видом транспорта перевозятся грузы и пассажиры.
Бечак может доставить пассажира в любой пункт. Днем и ночью крутит он педали; его поливает дождь и обжигают лучи солнца, ему сопротивляется ветер и мешают ухабы на дорогах, а он словно не знает ни усталости, ни уныния. Тяжелый, изнурительный труд. Но попробуйте завтра отменить его. Что будут делать тысячи бечаков? Где найдут они средства, чтобы жить? Все в свое время.
Бечаков нельзя не любить — это мужественное, замечательное сословие. Вот катит щеголь. Он в красной рубашке, с воткнутым в шляпу пером. Его рот, полный белых зубов, — в улыбке всем знакомым и незнакомым. Вот другой — в мятой, но лихо, по-щегольски надетой фуражке. Или вот этот, в белой майке, состоящей сплошь из заплат, с маленьким красным флажком, прикрепленным к щитку коляски.
Среди бечаков мало людей пожилых: трудно долго выдержать эту изнурительную работу. Но деревня непрерывно пополняет ряды городской бедноты: находится пополнение и для бечаков. По чьей вине несут бечаки свой тяжкий труд? Чье это наследство?
Среди городской бедноты есть и те, кто стоит на более высокой лестнице, чем бечаки. Это различные мелкие торговцы, кустари, все имущество и богатство которых переносится с помощью приспособления, напоминающего коромысло.
Идут с утра продавцы зелени, фруктов.
Спешит с маленькими корзинами свежих орхидей, лиловых и желтых, огненных и коричневых, индонезиец-подросток.
А этому продавцу мало даже тротуара — такое несет он множество громоздких плетеных изделий: корзин, шляп, циновок и прочего добра.
Сколько зарабатывают эти люди? Ничтожно мало.
Двенадцать часов дня. Возле станции железной дороги, в тени строения, раскинут походный «ресторан». Бечаки, мелкие торговцы, продавцы газет расположились здесь, за длинным столом. Хозяин отпускает им скудный обед. Кое-кто выкурит после этого дешевую сигарету, посидит, вытянув ноги и полузакрыв глаза, в блаженном безмолвии — и снова за работу.
Если поехать на базар, то можно увидеть самую разнообразную живность. Ранним утром здесь раздаются шум крыльев и пение птиц, воркованье голубей, крики попугаев. Вот попугаи — красные и белые, крупные, важные, словно чиновники, величественно взирающие на шум толпы. Вот разноцветные попугайчики, маленькие И юркие, они постоянно в движении.
Птицы биу — совершенно черные в своих атласных костюмах.
Маленькие и малюсенькие обезьянки, привязанные легкой цепочкой или томящиеся в клетках.
И, конечно, горластые куры, гуси, утки.
Под навесами, где идет этот торг, — специфический запах, неумолчный шум, теснота.
Можно отправиться на летучие базары, где продают декоративных рыбок. В обычных стеклянных банках из-под консервов собраны здесь жители подводных царств и Явы, и Суматры, и других мест. Так же, как и где нибудь в Москве, Праге или Париже, стоят около этих сказочных богатств, широко раскрыв глаза, закусив палец, мальчуганы. Они не сводят глаз с обитателей банок.
Здесь и светящиеся, словно неоновые, рыбки, и важные медлительные вуалехвостки, и рыбки черные, как уголь, и рыбки красные, словно рубины, и совершенно прозрачные и бесцветные, и рыбки-петухи, мгновенно меняющие окраску и воинственно распускающие свои плавники и хвост.
Вооруженный маленьким сачком из марли, тонкими темными руками, продавец вылавливает облюбованных рыбок — и новый владелец, окруженный любопытными детьми, бережно идет со своей баночкой. Еще бы: в руках у него частица моря. Ах море, море! Сколько счастья и сколько несчастья принесло ты на своей могучей спине на землю Индонезии!
Джакарта!
Город не всегда носил это название.
Раньше чем сюда пришли голландцы, на месте, где теперь Джакарта, был большой порт Сунданезского княжества — Паджаджары.
Пришел сюда султан княжества Бант, захватил город и порт. В честь своей победы султан и назвал город Джакартой, что в переводе означает «великолепная крепость» или «счастливое место». Днем основания Джакарты принято считать 22 июня 1527 года.
Проходит около семидесяти лет. В 1596 году в порту Джакарты бросили якорь первые голландские корабли. Понадобилось всего шесть лет для того, чтобы родилось чудовище, принесшее на благодатные острова колониализм. В 1602 году появилась на свет голландская Ост-Индская компания. Отцом ее был грабеж, матерью — жестокость. Компании принадлежала главная роль во всем, что касалось колонизации Индонезии.
Появились новые слова, новые понятия. Среди них было и такое слово, как фактория. Голландцы и англичане начали создавать первые фактории. Первый шаг белых здесь был первым шагом индонезийцев в кабалу. Не надо объяснять, почему здесь так ненавидели европейцев. Когда мы заплутались в районе Мадиуна — это было в прошлом году — и хотели узнать у индонезийцев дорогу, они отворачивались, не отвечая на вопрос переводчика. Не каждая рана зарастает быстро, не всякая обида быстро забывается.
Здесь сознательно упомянуты фактории английские и голландские; между англичанами и голландцами шла настоящая война — те и другие рвались «помочь» стране.
Война кончилась тяжким происшествием. Голландский генерал-губернатор сжег Джакарту. На ее пепле была построена новая крепость. Сначала крепость называлась Якарта. Позднее ее переименовали в Батавию.