Новорожденный Фатх мало чем отличался от десятков других молодежных групп, в то время возникавших и исчезавших в палестинской диаспоре. Он тоже был бы обречен на исчезновение, если бы не те новые идеи, которые провозгласил с первых же шагов. Идеи эти состояли в том, что до сих пор палестинцы слишком полагались на помощь арабских лидеров. Пришло время осознать, что освободить родину могут лишь сами палестинцы и прежде всего — палестинская молодежь.
В те годы термины «национальное освобождение» и «национальное самоопределение» были на устах у всех. Они пришлись по вкусу и палестинской молодежи, которая не имела никакой своей идеологии. Особенно увлеклись ими палестинские студенты в Европе, уже знакомые с риторикой других национальных движений. Халаф и Хассан успешно вербовали все новых и новых членов в европейские ячейки Фатха.
С самого начала политического пути несколько особенностей отличали Арафата. Первой из них было искусное использование лжи, обмана и демагогии. Урок этот был преподан ему в детстве — дядей Юсуфом, отцом, учителем, Абделькабиром и другими. Кое-кто, столкнувшись с ложью в детстве, становится нетерпимым к ней на всю жизнь. Другие смиряются с ней, как с житейской неизбежностью. Третьи осознают, что она является одним из лучших орудий манипулирования людьми и массами. Арафат принадлежал к этим последним.
Второй урок преподала ему история Насера: идея, овладевшая массами, действительно становится материальной — во всяком случае, в политике — силой. Победа Насера над всеми его соперниками убедила Арафата, как и многих других в арабском мире, что национализм более подходит в качестве такой «идеи» арабским массам, чем религиозная или социалистическая идеология. Не случайно во все последующие годы Арафат отказывался от всякой четкой идеологии, ни разу не соблазнившись — в отличие от других палестинских лидеров — ни религиозным, ни марксистским путем. Он сделал ставку на палестинский национализм и преуспел больше, чем все остальные. В тот момент, когда он сделал эту ставку, он сделал второй важный шаг своей политической карьеры.
До третьего ему оставалось еще несколько лет.
Арафат любит приписывать выработку «новой палестинской идеологии» себе. В действительности поначалу это было делом Халафа и Хассана. Арафат в те времена был прежде всего добытчиком денег для организации. «В этом, — вспоминает Омар аль-Хатаб, — он оказался истинным гением. Вскоре всем компаниям в Кувейте стало известно, что для того, чтобы получить лицензию на строительство, нужно отчислить определенный процент в пользу Фатха. Кроме того, Арафат привлек в организацию новых, очень полезных членов, среди которых были сотрудники кувейтского министерства финансов и родственники самого эмира. В этот первый год Арафат собрал около 20 тысяч фунтов, а эмир согласился выделить ему деньги для издания собственной газеты».
Эта газета под названием «Наша Палестина» начала выходить в конце 1959 года, и Арафат был ее главным автором и составителем. Он публиковал в ней «рассказы очевидцев» о «зверствах» израильтян и передовицы, пропагандировавшие идею палестинского самоопределения. Первоначально газета предназначалась только для палестинцев, живших в Кувейте, но успех ее оказался столь велик, что вскоре Арафат начал распространять ее во всех лагерях палестинских беженцев на Ближнем Востоке. Так на палестинской политической сцене появилось новое имя.