— По-моему, я потерял чувство времени, — сказал Росток. Зевнув, он потянулся, хотя на самом деле не так уж и сильно устал.
— Ты бы пошел домой, поспал, — предложил Бракнер. Он протянул Ростку банку «Дью» из упаковки, что принес с собой. — Выйдешь на дежурство, когда начнется смена, через семь часов.
От «Дью» Росток отказался. Бракнер разломил упаковку с шестью банками напополам. Три поставил в холодильник, остальные взял с собой и тут же открыл одну из них, щелкнув алюминиевым ключом. Кофе вызывал у Бракнера расстройство желудка и потому, чтобы взбодриться в ночную смену, он пил напитки с высоким содержанием кофеина.
— Брось это, — сказал он. — Дело о смерти того старика закрыли два месяца назад. Раз коронер говорит, что он покончил с собой, ты, как ни крути, не превратишь это в убийство.
Он уселся на вращающееся кресло, которое под весом его тела жалобно заскрипело.
Когда Бракнер играл за школьную футбольную команду, журналисты прозвали его «Увальнем». С тех пор он только прибавил в весе и мускулатуре, и прозвище Осталось за ним, хотя теперь его чаще произносили с восхищением, нежели в насмешку.
— О’Мэлли видит все не так, как я, — ответил Росток.
— Ты помешался на этом деле, что ли?
Зеленая банка «Дью» исчезла в густых усах Бракнера. Одним глотком он осушил почти половину.
— Не то чтобы помешался. Просто мне любопытно. Почему-то кажется, что эта смерть нуждается в расследовании.
— Один ты считаешь, будто бы старика Ивана убили, — ответил Бракнер. — О’Мэлли записал это как суицид. Данилович, сказал он, покончил с собой, спрыгнув с крыши психиатрической больницы округа Лака-вонна.
— Обычно, когда человек собирается спрыгнуть с крыши, он предварительно не ломает себе все пальцы на правой руке. Это просто бессмысленно.
— Старик лечился в психушке, — напомнил Бракнер. — И сидел там потому, что пережил нервный срыв. С чего ты решил, что он будет поступать осмысленно?
— Он находился там всего две недели, — возразил Росток. — А до срыва вел вполне нормальную жизнь, без намека на какие-то странности.
— Росток, ему было восемьдесят лет, и он страдал от болезни Альцгеймера. Ты всерьез полагаешь, что убийца пробрался в охраняемую клинику, чтобы избавиться от восьмидесятилетнего старика с провалами в памяти? То есть, зачем это кому-то вообще? Смысл убивать человека, если он ничего не помнит?
— Какие-то воспоминания у него все-таки оставались. Болезнь была на ранней стадии, и большую часть времени он находился в здравом уме.
— Ладно, а мотив? Допустим, он знал какую-то страшную тайну — так болезнь наверняка стерла ее из памяти. Я лично так думаю: в один из тех моментов, когда он, по твоим словам, находился в здравом уме, старик осознал, что с ним происходит, и испугался, что до конца дней будет жить овощем. Потому и прыгнул.
Допив первую банку «Дью», Бракнер одной рукой сдавил ее и бросил в мусорную корзину. Шум разбудил канареек в клетке — они захлопали крыльями и взволнованно защебетали, но вскоре опять заснули.
— Так или иначе, — уже тише продолжил Бракнер, открывая вторую банку, — О’Мэлли сказал, что пальцы сломались при ударе о тротуар. Наверное, старик выставил вперед руку, чтобы защититься. Коронер говорит, он видел, так самоубийцы делают.
— Если бы Данилович пытался защититься, то запястье и локтевые суставы пострадали бы больше,— пробормотал Росток.
— Росток, ты медэкспертом заделался?
— Просто, я прочитал отчет о вскрытии.
— Давай смотреть на вещи реально. Что у тебя есть? — он кивнул на монитор с текстом файла. — Дело о смерти восьмидесятилетнего психопата, который прыгнул с крыши. Ты хоть представляешь, сколько таких по стране?
— Иван Данилович не прыгнул, — не соглашался Росток. — Его скинули. И я думаю, это как-то связано с погромом у него в доме.
— Опять двадцать пять, — Бракнер закатил глаза. — Погром устроили вандалы. Подростки искали, чего бы стащить.
— Его сын говорит, что ничего не пропало.
— А откуда Полу знать, пропало что-нибудь или нет? Он жил в Лас-Вегасе и не приезжал к отцу, пока старик Данилович не погиб.
— По-моему, на вандализм это не похоже, — сказал Росток.
— Они разрезали матрасы, выкинули все из ящиков и даже подушки выпотрошили. Мне кажется, очень даже похоже на вандалов.
— Вандалы бы поломали мебель и выбили стекла. А эти аккуратно развинтили граммофон отверткой, у телевизора сняли заднюю панель, но так, что он остался в рабочем состоянии. Да, вещи из ящиков вынули, но аккуратно разложили вдоль стен. Даже матрасы и подушки, которые вандалы просто порвали бы, распарывали только по швам. И вспомни фотографии: они не разбили ни одной рамки. Карточки аккуратно достали и сложили на столе в кухне, словно кто-то специально старался их не порвать.