А с Машенькой подурить, подурачить любит братию.
Галкина женщина слабая насчет пола мужеского, поиграет недельку и не выдержит. Братии монастырской давно известна.
Михаил с Николаем пришли, Михаил увидел и шепнул приятелю:
— Эта-то, ай не знаешь, — в прошлом году погуливала.
Через обитель прошли, на луга вышли и пошли к лесу.
Михаил — круглый детина, увалень, рыжеватый волосом, засмеется, прищурится, а хохотать начнет — всхлипывает, заходится, а насупится — бровями поведет к носу, а нос — лепешка сплюснутая, — насупится и загудит басом, точно не из горла, а из этой лепешки гудит трубою.
Застенчив и похотлив Михаил с купчихами.
Прилип Михаил к Галкиной, смущает его кисея легкая — глянет глазком одним на плечико жирное, другой — за кофточку опустит.
— Что вы заглядываете, отец Михаил?
— Материя у вас легкая, и не холодно так-то?
— Ничего, отец Михаил, я сама жаркая, вот мне и холодно никогда не бывает, вы попробуйте.
Схватила руку его, положила ниже шеи своей, в вырез, откуда груди расходятся, подержала минутку, отбросила и залилась хохотом…
— Правда, ведь жаркая? Теперь верите?
В жар Михаила бросило, промычал несвязно:
— Температура сильная.
— А вы говорите — холодно?! Вы расскажите-ка мне — кто вам нравится из дачников?
— Маша, да ты не пугай отца Михаила, он с испугу еще убежит от тебя.
— Не убежит, Тоня, — у меня для него приворотное зелье есть.
Мычал Михаил растерянно, Николаю смешно даже стало, и
Феничка улыбалась застенчиво, и ей смешно.
— Вы, отец Михаил, вечерком приходите ко мне, наливочкой вас угощу.
— Я не хожу вечером, — у нас ворота закрываются рано.
— Что я не знаю, что ль, ворота ваши, не первый я год в монастыре живу, — через ограду не лазили разве ни разу на конном дворе?
— Я не хожу вечером, отец игумен меня не пускает.
— Как хотите, а только жалеть будете.
— Вы надо мною смеетесь только.
И опять замолчал Михаил хмуро.
Николай подле Фенички.
Феничке непривычно говорить с монахом, а спросить хочется, почему он в монастырь пошел, отчего не живет в городе. Никуда ее не пускали одну, без призора боялись оставить и подруг не поваживали, только в гимназии с ними виделась и фантазировала по вечерам одна, — в книжках читала, сама слышала, что от любви неудачна в монастырь часто уходят, — думалось, что и Николай тоже. Хоть и сказал он, что у родителя средств ему и ученье не было, а может другое что, чего рассказать не может. По наивности Феничка помечтать любила с романах трагических, все ей казалось, что у каждого любовь пылкая к тому, кто взаимностью отвечать не хочет.
В книжках она читала про любовь такую и полюбила она книжки эти. Где любовь по-хорошему кончится — такая ей скучной покажется, а вот, где влюбленный либо убьет соперника своего, либо с собою покончит, — такие книжки любила Феничка.
И самой ей хотелось такой же быть, как и те, что любовь отталкивали, чтоб самой от любви пострадать, помучиться и его тоже помучить. Казалось, что такая любовь и есть настоящая, а то что за любовь это, когда встретятся, про любовь скажут друг другу, поцелуются и к венцу идут, про такую любовь и читать скучно, да и любить неинтересно очень. Сколько она ни знает людей, все женятся и от любви не стреляются и с ума не сходят а живут себе год за годом — торгуют, в чиновниках служат, ребятишек няньчат, зимой вечерами на карта про судьбу гадают, что и гадать-то, когда все уже угадано. Замуж вышла — значит и угадано все, как ни раскладывай карты, все одно скажут: сплетни, болезнь, удача, с королем свидание, и на самом деле и сплетни плетут небывалые, и болеют болезнями разными — у бабок лечатся, и удача в делах бывает, про это и гадать скучно, а чтоб встречи какие с королем были, — разве что с городовым в престольный праздник — поздравлять придет, да с знакомыми на базаре встретится, а так, чтобы с любимым — не знала про это Феничка. Да что и за встреча, когда замуж вышла, тут не до встречи уж, от мужа все равно идти некуда. Вечера осенние долго тянутся, и в губернском они по-уездному, конца им не видно Феничке, почитает она, почитает роман страшный и пойдет спать ложиться. Свернется под одеялом стеганым, согреется и не спится ей, лежит и мечтает.
Такую паутину в дремоте запутает, что и конца не найдет, и начало забудет.
Ии и и герой у нее знатный с титулом, как полагается, и дары ей приносит всякие, убежать ее уговаривает, а она непреклонная, — оттого и непреклонная, что подольше ей помечтать хочется, придумать еще что-нибудь удивительное. Она тоже любит его, только гордость никак не позволяет сознаться ему в чувствах своих. И разговоры даже придумывает, — точно книжку читает.