И Феничке тоже узнать его тайну не терпится.
Как-то даже сама попросила:
— Батюшка, скажите, не бойтесь, — я никому не скажу, вам будет легче.
— Тут ведь душу раскрыть надо, а разве можно, когда кто-нибудь посторонний есть?
И глазами ей говорит жадными, так говорит, что потупится Феничка от взгляда встречного, и сердце забьется, в глубину падая — покраснеет вся.
Ягода поспевать стала, все озеро заплели лилии белые, утка дикая птенцов вывела, в камышах звонко крякает, а ему один на один побывать не пришлося.
Подбежал Михаил к нему.
— Знаешь, что скажу-то тебе?
— Про Галкину, что ль?
— Какое про Галкину, — Гракина, брат, сегодня уехала.
Сердце в нем оборвалось, захолодел от испуга весь, и мысль пробежала — упустил, значит, счастье свое сам упустил.
— Да ты что испугался-то? — одна, брат, уехала, дочка с Машенькой в оконце поглядывают, — не надолго значит.
— Что ж не сказал прямо?
— А тебе что, ай Феничка не дает покою?
Не ответил ему, только в клетушке своей заметался от радости, — не упустить бы теперь!
— Мишка, уведи Галкину, куда хошь уведи…
— Мне-то что — увести можно.
— Неделю поить тебя буду…
— После трапезы уведу нынче, — смотри, не сбреши только.
— Да ты подольше ее…
— Ладно, скажу — заплутались, дорогу забыл, — вернусь к вечеру.
Сам не свой за обеднею пел, голос срывался, дождаться не мог и за трапезу не пошел даже, а в лес побежал к дачам, поодаль все дожидался, когда Галкина с Михаилом гулять выйдут, — ходил — думал, — удастся ли увести Галкину, не догадалась бы пройда, а то никуда и не выйдет без Фенички, сама-то охоча гульнуть по-купеческому, а девчонку-то от себя не отпустит, коли правду почует, — у них по купечеству все так: бабе и погулять можно, а за девчонкой догладывают, беды бы не вышло какой девушке.
Целый час промотался, прождал Николай, а увидел Галкину с Михаилом — в лес поскорей прятаться, не увидела б только.
Подождал, пока скрылися, побежал к Феничке.
— Денек-то какой нонче?.. А у вас никого нет?
— Марья Карповна с отцом Михаилом в казенный пошли, а мамаша домой поехала.
Я было на озере покатать вас хотел, был я вчера там, да и нашел в лесу место ягодное, — поедемте, Феничка.
— Как же без мамы я?
— Мы недолго там будем.
Согласилась Феничка, и страшно ей, что согласилась, и хочется расспросить Николая, узнать особенное.
Дорогою шли по лугу, рассказывал ей про монаха лекаря, что народ травами лечит всякими, про лес говорил, про разбойников, что в урочище жили старом да зимой на дороге купцов грабили, — разговорами Феничку отвлечь все старался, чтоб не боялась она, не подумала что плохого, не почувствовала бы. Может, и не подумает, а почувствовать может она — испугается, насторожится опасливо, и тогда уже трудно добиться чего-нибудь будет, нужно, чтоб неожиданно захватить всю и прикончить сразу, не дать и опомниться.
К мельнице подходить стали — про озеро рассказывал медленно.
Феничка раз только подумала, — может, сегодня расскажет ей…
Размашисто весла сверкали, толчками быстрыми лодка в осоке пряталась, — перешло озеро в речку лесную — медленней двигались берега, мохом облипшие.
В воду сосна повалилась позеленевшая, у сосны привязал лодку, по сосне на берег за руку повел, осторожно и крепко руку держал теплую.
— Хорошо здесь и страшно, — темно; должно быть медведи есть.
— Летом их нет, Феничка, — вы здесь не бойтесь.
— Даже холодно тут.
— Зато ягод здесь много, — крупная, сладкая.
В тишину темную по топкому моху пошли, держал за руку, говорить стал:
— Феничка, я не ушел бы от вас, никогда б не ушел…
Испугалась Феничка, и не слов испугалась этих, а гулкого сердца стало ей страшно, и не думала, что жутко ей, а вся чувствовала, телом всем ощущала чувство пугающее…
Ягоды рвать стали, — на стеблях тонких крупные, спелые, духовитые…
На коленях Феничка рвала их и губы от темного сока красного горячей стали, окрасились широкой каймою влажною, — глядел на них Николай, и его губы жадно вздрагивали.
Вместе с нею собирать стал ягоду лесную, касался рукою пальцев, когда брала у него из руки зрелые.
Волнуясь, шептал, и шепот волновал Феничку, — чего-то ждала, услышать ждала особенное и волновалась вся.
— Феничка, так тяжело одному жить, ведь и мне счастья-то хочется.
— Скажите мне, вы сказать мне хотели что-то…
— Давайте сядем, — я расскажу вам, все расскажу Феничка…