Через минуту вернулся, наложил на тарелку гарниру, кусок жареного мяса, налил вина…
— Я — виски с содовой! Сперва позавтракаем, потом — о деле.
Ел быстро, — короткими движениями отрезал мясо, жевал, потом запил все содовой с виски, выбил трубку и закурил, молча ожидая, когда Никодим окончит завтрак.
— Сзади вас на столе папиросы, — курите! После завтрака я люблю посидеть несколько минут и помечтать.
Петровский удивленно взглянул на Дракина.
— Почему это так удивило вас?! Именно помечтать, — о будущем. Вам покажется странным, но я с удовольствием перечитываю иногда утопии, — в них душа разума…
Затянулся густым клубом дыма, в глазах промелькнула какая-то мысль, — стальные, серые, почти всегда холодные глаза — подернулись теплом мысли и сейчас же потухли.
Взглянул на часы, снял телефонную трубку…
— Алло, через десять минут буду в конторе.
И обратился, слегка наклонившись, к Петровскому:
— Вы хотите работать у меня на фабрике?..
— Меня выслали из Петербурга…
— За что?
— Не знаю. Вероятно за старое, я теперь не принимал участия в партийной работе.
— Это все равно. Будете у меня на фабрике… Сто рублей в месяц, — потом — увидим…
Никодим вскочил, потом сел и начал, волнуясь:
— Но ведь я социалист…
— Знаю. Я, может быть, тоже.
— Нет, — мы враги, и вы, — это ведь насмешка же, — нанимаете меня, или, быть может, хотите купить?! Ведь эти сто рублей ваши — презрение…
— Задаром я ни от кого ничего не беру, я не эксплуататор…
— Но ведь я буду, — я говорю это открыто вам, — вести революционную пропаганду среди ваших же рабочих.
— Бессмысленного бунта я не признаю и для меня революция — перестройка, но не разрушение. Конечно, революций нет без разрушения, но и в этом разрушении старого должно быть с первого же момента строительство. Об этом мы говорить будем после, а теперь — вы принимаете мое предложение и остаетесь на фабрике культурным работником в чайной, — это собственно миниатюрный народный дом, но чтобы не пугать начальство — это только чайная, хозяева там — рабочие. Ваша задача — одухотворить организацию труда и производства, слить это в одно — организм должен дышать и мыслить, иначе, действительно, у нас когда-нибудь будет слишком много бессмысленных разрушений, — в какую идею вы облечете эту задачу, это безразлично — она не будет противоречить ни мне, ни вам. А теперь мне пора. Оставайтесь здесь и решите! Обедаете у меня! Если останется время после вашего решения — в вашем распоряжении моя библиотека, можете просмотреть ее, она вам понадобится.
Никодим с удивлением смотрел на инженера, на каждое его слово у него возникали возражения и вопросы, но говорить, спорить некогда было — Дракин бросал коротко фразы и, кончив, не простившись, ушел.
В конторе Кирилл Кириллович на ходу сказал:
— Никодим Александрович Петровский, на культурную работу, сто, квартира и стол.
Служащий быстро записал на блокноте и потом внес его в книгу личного состава.
Петровский не знал, что решит, и прежде всего начал просматривать книги, — бесконечные ряды по специальности на русском и иностранных языках, каталоги, проспекты, отчеты… И верхний рад, — поразило даже, — Бём-Баверк, Каутский, Маркс в подлинниках и в переводе…
Он даже подумал:
«Во всеоружии, — да, с такими бороться труднее».
Вот эта-то мысль и решила его работу на фабрике Дракина, только он почувствовал, что для него эта борьба еще непосильна, что ему еще нужно подготовиться и тоже быть во всеоружии. В первые годы студенчества до ссылки он работал в партии как чернорабочий, выполняя ее поручения, читать было некогда, — в ссылке трудно было достать книги и приходилось их прятать и самому прятаться. У него была одна только своя мысль о дисциплине в организации, а теперь — захотелось борьбы и работы, и он, решая остаться у Дракина, докончил вслух свою мысль:
— Но с таким нужно и интересно бороться, — останусь…
До обеда читал, выписывал нужные для прочтения книги и, стоя на плотной лестнице, бережно вынимал их и ставил обратно в том же порядке. За этим застал его Дракин.
— Значит вы остаетесь?..
— Да, остаюсь…
— Идемте обедать… За обедом условимся о технике.
Обедали в столовой, — все было на столе, никто не подавал, не менял посуды, не прислуживал. Дракин сам налил себе суп и передал половник Петровскому, — наливайте, — потом отставил тарелку, на мелкую наложил второе и опять сказал, — вы сами, — вместо сладкого съел яблоко и запил водою.