Старик Василий повторял:
— Я увидел первый и свечка горит перед нею…
— Все равно нужно показание составить.
Гервасий с монахами подошел к толпе, перед ним расступились, и он ни слова не говоря поклонился иконе до земли три раза вместе с Паисием и Аккиндином, встал и подошел к становому.
— Великое чудо, истинно великие чудеса старец творит Симеон!.. Молебствие отслужить надо на месте явления.
Становой отозвал игумена в сторону вместе с священником и вполголоса забасил:
— Конечно, отец игумен, чудо великое, но только необходимо установить, что икону сюда никто не поставил.
Николка всплеснул руками:
— Но ведь это кощунство же, кто же решится на это?
— Тут недалеко в лесу корчма жидовская, — нужно расследовать.
Игумен запротестовал, что неверный не посмеет этого сделать,
иначе нужно бы разрушить и логово его и разогнать его семью.
— Не могу, отец игумен, никак не могу, обязан установить действительность чуда, а до этого данною мне властью не разрешу ее трогать.
Николка вспомнил, что велел инокам ждать его с иконою у святых ворот, и если он не привезет ее сегодня, то в обители будет большое волнение, — и у него даже мелькнула мысль, вспомнил слова еврея — что если бы даже и поставил ее корчмарь, то теперь уже нельзя отказаться от явленной иконы старца во имя чуда, и еще горячей стал убеждать станового сейчас произвести дознание, спросить старого еврея, сына его, всю семью, но непременно сегодня же увезти икону в обитель.
— Вы иноков лишите великой радости, они ждут ее, ждут и до ночи будут ждать, пока мы не привезем се.
Становой оставил около иконы стражника, крестьяне разошлись на поля, мужик Василий с сыновьями начал свое поле косить с другого конца, а игумен с монахами, с становым и священником стали расспрашивать старого еврея, не поставил ли он иконы или не знает ли кто поставил. Старик смотрел удивленными глазами и заклинал, что пришел сюда потому только, что услыхал шум.
— А где твой сын? — спросил становой.
— Его дома же нет, господин становой!..
— Где он?
— Вчера еще в город уехал и совсем не ночевал даже дома.
— Хорошо, пойдем в корчму, сам посмотрю.
Осмотрел корчму становой, расспросил еврейку — и та поглядела на него удивленными глазами, — все видели, что старый корчмарь ничего не знает.
— Ну, хорошо, отец игумен, берите икону пока в монастырь.
Николка сел на козлы с иконою вместе и возницею, а сзади на линейку сели становой, Паисий и Аккиндин. Ехали осторожно и когда стали к монастырю подъезжать — зазвонили колокола. Николка вздрогнул, обрадовался и глаза его засияли радостью и торжеством.
У святых ворот все время толпились богомольцы, и черною стеною стояли монахи, ожидая с явленною иконою игумена. Высокий, плотный старик иеромонах Рафаил, всегда шумный и многоречивый, настаивал, что явленную икону необходимо встретить торжественно, в облачении и с хоругвями, потому что старец Симеон истинно божий угодник, явно и всенародно творит чудеса и все равно мощи его будут открыты, а по своим чудесам он и теперь святой и преподобный старец. Братия начала волноваться и стихла, когда пришел из скита Акакий. Рафаил стал и ему доказывать то же. Старец склонил голову, помолчал, потом шевельнулась его длинная белая борода полотенчиком, и он, подняв голову, обратился к Рафаилу и инокам:
— Братия, пока не прославлен и не причислен к лику святых Симеон старец православною церковью, дотоле мы не можем и образ его явленный встречать со служением и молитвами. По моему разумению, ожидать без торжественности, со смирением иноческим и не искушать господа. Воистину, старец великий подвижник, но преступить закон церкви мы не смеем.
Монахи долго еще волновались и решили поступить по совету старца и встречать явленную икону только колокольным звоном.
Николка торжественно пронес образ через святые ворота в новый собор и преклонился перед изображением старца вместе с братией, а потом вместе со становым прошел в покои свои, велев запереть двери храма.
Паисий приказал сготовить ужин для станового и отнести к игумену.
К вечеру к монастырю подъехала и вторая телега.
Молодой корчмарь, не заезжая домой, другою дорогой из города поехал в монастырь к игумену.
Пройдя святые ворота, он остановился и стал оглядываться, к нему вышел из келии вратарь Авраамий.
— Что тебе нужно?
Голос у того задрожал, и он обрывисто, полушепотом, спрашивал:
— Надо мне к господину игумену пройти, сейчас же пройти к нему, сейчас же…
Авраамий узнал по внешности, что говоривший еврей, и недружелюбно и недоверчиво ответил: