Майские зори тихим теплым лесным, убаюкивающим шумом успокоили девушку, — снова начала помогать старшей сестре.
Письмо, — последнее, — от Владимира не показали Зине.
«Радуйся, — мужики разгромили нас, — можешь искать место себе — поломойки».
Вспомнила о Борисе, спросила Зосю:
— Где Евтихий? Здоров он, — что с ним?!
— У черного монаха живет…
Кто-то добавил:
— Днем около мощей в соборе сидит.
Средний колокол звал на трапезу. Зина зашла в монастырь, — взглянуть на Евтихия, — хотела войти в собор — с порожков спускался схимник, высокий монах, звякая связкой ключей, запирал чугунные двери, монахи гуськом тянулись из келий к трапезной, вратарь Авраамий сурово глядел на белую косынку сестры и, когда она входила в святые ворота, пробурчал сердито:
— До полночи ходят тут!
Вышла из святых ворот, — порожки монастырских гостиниц облепили солдаты.
Пели песню. По лесу перекатывалось раздольное эхо, сосны баюкали его и шумели верхушками.
Глубоко вздохнула и сказала шепотом:
— Зачем он здесь?!