Переговаривавшиеся солдаты сразу замолчали. Повисла тишина, все смотрели на кавалера, ожидая пояснений, а так как тот не пояснял, корпорал Литбарски уточнил:
— Фернебург тот, что на Эрзе?
— Да, — коротко ответил Волоков.
— Угу, так значит? Нам с ребятами нужно переговорить, — сказал корпорал, чуть помедлив.
Он отошел к своим людям, все они сбились в кучу и стали обсуждать предложение кавалера, но так, чтобы он не слышал. Совещались они не долго, совсем не долго. Литбарски подощел к нему и сказал:
— Господин кавалер, корпорация решила, что дело ваше нам не подходит.
— Так вы только, что говорили, что дело это богоугодное, — произнес Волков, вкладывая в слова насмешку, — как быстро у вас все меняется.
— Так и не знали мы, что нужно лезть в город, где двое из трех померли от чумы.
— Два талера каждому, — и Волков умышленно перешел на «ты», — и тебе четыре офицерских порции. Четыре порции, так платят сержантам.
— Дело не в деньгах, кавалер, ребята семейные, ни кто не хочет здохнуться от бубонов на шее. Или того хлеще, в семью их привезти, мы чуму помним, года не прошло как она у нас тут семьи выкашивала.
— Эй, Литбарски, какого дьявола, вы же уже согласились, — встрял в разговор Роха. Он был обескуражен.
— Не соглашались мы, мы не знали куда идем, — сказал лучший из солдат Литбарски.
— Да как не соглашались, вы уже чуть ли не сейчас собирались выступать, — наседал Скарафаджо. — Что за перемены?!
— Оставь их Роха, — произнес кавалер громко, — хорошо, что они сейчас переменились, а не дай Бог дошло бы до дела какого, и там они бы сказали, что передумали. Извините мол, мы не знали, что тут у вас злобные мужики будут железяками размахивать. Мы уходим.
Слова были едки и обидны. Роха, и даже Еган засмеялись.
— Одно дело мужики с железяками, а другое дело чума, — сказал лучший солдат. — С чумой не повоюешь. Было бы дело, мы бы себя показали.
— Убирайтесь мошенники, — сказал Скарафаджо. — Знаю я, таких как вы, вы обозные воины.
— Это, какие такие обозные воины? — поинтересовался Еган.
— Есть такие, как мы врага ломаем, так они первые во вражеский обоз бегут грабить, а как нас враг гнет, так они бегут в наш обоз прятаться.
— Ты не сильно задирайся, — сказал лучший воин Рохе, — будь ты на двух ногах, я бы тебе объяснил, кто тут обозный воин.
— Так я на двух ногах, — сказал Волков и сделал шаг вперед. — Мне объясни.
— Ну, что ж объясню, — сказал воин.
— Да вы что, — заорал корпорал, вставая между ними, — рехнулись, что ли. Взрослые мужи, а ведете себя как сопляки. Угомонись, Франц и вы господин кавалер остыньте. Еретики мало нас убивают, давайте еще сами будем резаться. Все, идем в город. В город.
Ни Франц, ни рыцарь продолжать склоку не желали. Солдаты стали собирается и пошли, а Роха, задира, свистнул им в след. И крикнул:
— Чертовы трусы!
Волков стоял мрачный, и глядел в след уходившим. Скарафаджо, хотел ободрить его и произнес:
— Ничего, я знаю еще пару толковых ребят. Не так хороши, как эти, но для прогулки, что ты затеял, подойдут.
— Не подойдут, не полезет ни кто в чумную яму из нормальных людей, — невесело сказал кавалер.
— Предложи больше денег.
— Даже если в два раза больше дам ни кто не пойдет, я бы и сам не пошел.
— А я пойду, — вдруг сказал Скарафаджо, — дашь три талера и пойду.
— Что совсем оголодал?
— Совсем, — признался Роха, — хозяин грозится вышвырнуть моих спиногрызов и мою чокнутую бабу из дома. Больше полутора талеров должен, бакалейщику должен, мяснику, пекарь отказался давать хлеб в долг. Долгов на три талера. Пойду с тобой хоть в чумную яму, если дашь денег.
А кавалер, казалось, и не слушал его, и на него не смотрел, он смотрел на приближавшихся к ним двух забавных людей. Это были мальчишки, лет пятнадцати, вряд ли больше. На одном из них, была старая, кривая кираса, на втором видавшая виды, латаная стеганка гамбезон перетянутый на поясе веревкой, Волков уже лет пятнадцать таких не видел, да и велик он был мальцу настолько, что в него еще одного такого же без труда можно было засунуть.
Шлемов у них не было, а вот подшлемники были у обоих, тот, что был в кирасе, имел вполне себе добрую алебарду, на крепком древке, второй был вооружен обычным мужицким топором. Волоков, Роха и Еган с интересом наблюдали, как юноши подошли низко поклонились и тот, что был с алебардой, произнес обращаясь к кавалеру:
— Простите меня, добрый господин, а не вы ли тот честный рыцарь, что ищет добрых людей себе в помощь?