— Тут останешься, — твердо сказал он тоном, не допускающим возражений, — будешь ждать меня. Ребенка, да еще и бабу в мор не возьму. Молится за меня будешь тут.
— Да как так то? — воскликнула Агнес возмущенно, от ее спокойствия не осталось и следа. — Я ж…
— В покои свои иди, — все тем же тоном закончил кавалер.
Волков развернул роскошный свиток с алой лентой и сургучной печатью, стал читать. Читал — удивлялся. Поглядывал на отца Симеона. Еган, как всегда точно, нашел ему описание. Поп действительно имел вид то ли недавно битого, толи собаками драного, человека. Ссадины и синяки были уже стары, а вот сам священник был не стар и на вид крепок, а сутана его была многократно штопана и оттого крива. Кавалер дочитал письмо до конца, и по привычке своей начал читать сначала. Отец Семион терпеливо ждал. Наконец кавалер отложил свиток и спросил отца Семиона:
— Знаешь куда я иду?
Он решил говорить ему «ты», что бы у попа, не было ни каких сомнений кто тут будет главный.
— В Ференбург, — смиренно говорил поп, — спасать мощи.
— Там чума, — напомнил кавалер.
— То всем известно.
— Что ты такого натворил, что тебя со мной отправляют? — кавалер усмехнулся. — Доброго попа со мной бы не отправили.
— Тяжки грехи мои, и в смирении несу я кару свою. Велено с рыцарем Фолькофом в мор идти — пойду в мор, велено будет в огонь идти — пойду в огонь. На все воля Божья. Сделаю, как велели.
— Кто тебе велел? И что тебе велели? — спросил Волков, который, помня слова Агнес не очень-то был рад этому человеку.
— Велел мне к вам явиться прелат, отец Иеремия. Он же велел вселять в сердца людей ваших огонь Божеский, — отвечал отец Симеон, не добавляя к тому, что и канцлер отец Родерик, тоже дал ему наставления. И о тех наставлениях кавалеру знать не должно было.
— И что это за прелат, зачем ему это? — продолжал интересоваться кавалер.
— Он глава капитула дисциплинариев, отец известный чистотой нравов и силой веры. Патриарх и пример всем живущим, — со смирением говорил поп, закатывая глаза в потолок.
«Мошенник, — сделал о попе вывод Волков, — прислали, что бы следить. Боятся, что много себе возьму, коли дело удастся, а коли не удастся, и сгинем там, то такого попа и не жалко будет. Права была Агнес, гнать бы его, да на письме подпись самого архиепископа стоит, да с печатью. Попробуй погони».
— Если монсеньор архиепископ просит тебя взять — возьму, когда выходим не знаю, людей еще нет у меня. Жить будешь на конюшне, в покоях места тебе нет, столоваться с людьми моими будешь.
— Многого мне не нужно, — смиренно говорил поп, — поницентию, епитимью возложил на меня прелат, хлеб и вода для удержания души в теле, и не более.
«Ну да, такую морду и плечи на хлебе и воде ты не отъел бы, пожрать, не дурак», — думал кавалер, разглядывая попа. Потом сказал:
— Ступай, найди брата Ипполита, помогать ему будешь.
Отец Симеон поклонился и пошел искать брата Ипполита.
Пока кавалер говорил с попом, Рудермаер и Пилески ждали своей очереди. Они пришли просить денег на уборку участка и покупку материалов. Кавалер позвал Сыча:
— Вот этот рыжий Яков Рудермаер, — сказал Волков, — мастер оружейник.
— Знаю его, экселенц, пару раз уже за столом сидели, — кивал Фриц Ламме по кличке Сыч.
— Прости денег на очистку моего участка, и покупку материала.
— Да, — сказал Ркдермаер, — мне нужны бревна, брус, тес, скобы и гвозди. И еще нужны будут деньги на рытье колодца, за стеной река, думаю, рыть много не придется, отдадим за колодец не больше двух монет, итого на все нужно десять талеров.
— Деньги дам тебе, — сказал Волков Сычу, — рассчитываться будешь ты, все считай, коли можно бери бумагу с подписью, торгуйся за каждый крейцер. На слово никому не верь, плати всегда после.
— Понял экселенц, — кивал Сыч.
— Аптекарь, — продолжал кавалер, — ты нашел мне сарацинскую воду и уксус?
— Искал, господин рыцарь, в городе столько сарацинской воды не нашлось, едва ли пять ведер наберется, да и та плохая, разбавленная, и много просят за нее, я подумал, что сам бы мог ее нагнать, будь у вас пара недель.
— Нет у меня пары недель, — сказал Волков, — а как отличить хорошую воду от плохой?
— Плохая не горит.
— Не горит? — удивился кавалер.
— Добрая вода двойной перегонки, горит. На свету пламенем почти невидимым, а во тьме, видимым, синим. Есть и другие способы распознать добрую воду.