— Ну, а тебя, откуда выперли? — спросил солдат у второго незнакомца.
— Меня зовут Виченцо Пилески, — заговорил второй, постоянно моргая карими глазами.
— Из Фризии? — уточнил Волков.
— Да, а откуда вы знаете? — удивился Виченцо.
— Дурья ты башка, — сказал Скарафаджо, — я ж вам говорил, что мы с господином Фольковым там воевали. В твоей Фризии три года. Уж ваш акцент ни с каким не спутаешь.
— Ну, а тебя что сюда привело.
— Ну, я повздорил с отцом невесты, — невесело сказал фризиец.
— Он четыре раза просил руки, папаша, аптекарь, считал, что он ей не ровня, отказывал. Последний раз начал его бить, парень не стерпел и надавал отцу невесты тумаков. Братья невесты обещали его прирезать, — рассказал Скарафаджо.
— Да, — сказал Виченцо Пилески. — Все так.
— Значит, за пару тумаков папаше сынки пообещали прирезать?
— Да, — опять кивнул Виченцо.
— Он бил его поленом, старик де недели валялся, — добавил Роха.
— Да, — снова кивал фризиец.
— Ну, ясно, — сказал солдат невесело, — если мне нужно будет, кого-то облаять или отлупить поленом, я дам вам знать. А теперь ешьте добрые люди.
Он хотел встать, но Роха поймал его за рукав.
— Да стой, ты, Фольокф, мы тебе сейчас все расскажем.
— И что вы мне можете рассказать? Как стать нищим бродягой?
— Сядь, — тянул Роха, он глянул на фризийца, — ты принес?
— Да, — опять сказал тот и полез под одежду.
Он достал оттуда кожаный кошель, и высыпал из него черный порошок, протянул его солдату на просмотр.
— Ну, — сказал Скарафаджо, глядя на Волкова, — знаешь что это?
— Зола с помойки, — отвечал тот.
— Зола, говоришь, — оскалился Роха, и приказал Винченцо Пилески. — Давай!
Тот насыпал золу на край стола, поднес свечу и…
Порошок загорелся ярко, быстро и сильно и с шипением. А белый дым, целым облаком взвился в потолок. Волков от неожиданности отпрянул.
А огонь так же быстро погас. Все присутствующие в трактире обратили на них внимание, особенно пристально глядел на них трактирщик.
— Ну, — улыбался Роха, — а теперь-то знаешь, что это?
Теперь Волков знал что это. Этот запах он не перепутал бы ни с чем.
Это был порох, только тот порох, что он видел до этого, напоминал серый жеваный хлеб, а не черный порошок.
— Ну и что ты мне хотел показать из того, что я не видел? — спросил солдат у Скарафаджо. — Порох я последние девятнадцать лет нюхал.
— Это новый порох, понимаешь? — горячился Скарафаджо. — Такого ты еще не видел. Он выглядит по-другому от него другой дым, видел сколько дыма.
— Новый порох, старый порох, суть одна — никакой порох никогда не будет стоить хорошего арбалета. Аркебузы годны только для выстрела в лицо, а пистоли и вовсе безделица.
— Послушай меня, Фолькоф. Теперь все будет по другому, верь мне брат-солдат. Все будет по другому, — Роха говорил со страстью, он готов был уже драться за свою правоту.
— Брось, Скарафаджо, года три назад, у Энне, мы построились в баталию, и на нас налетели рейтары, пытались зайти с фланга, но мы успели перестроиться и они налетели на фронт, я оказался с арбалетом, в первом ряду, они остановились шагах в десяти от нас, стреляли рядами, хорошо были выучены. Я видел, как крутились колесики у них на пистолях, как вылетали искры из них, они делали залп за залпом, пока все ряды не отстрелялись. Кое-кому из наших, из тех, у кого был слабый доспех, досталось. И мне досталось. Две пули, были мои, одна в кирасу одна в шлем, — солдат сделал паузу, — видишь Скарафаджо, я сижу перед тобой. Они не пробили ни кирасы, ни шлема, а одного из них я убил. Из арбалета, Скарафаджо, я влепил ему болт в кирасу, он вошел на два пальца, рейтар уезжал и болтался в седле из стороны в сторону, и его поддерживали товарищи.
— Это было раньше, раньше брат-солдат, аркебузы — дрянь, пистоли — дрянь, старый порох тоже дрянь. Новый порох это дело, новое оружие это дело, — не сдавался Роха. — Мы покажем тебе новое оружие. Порох это дело, Фолькоф, поверь мне брат.
— Чушь, — не верил солдат, — что еще за оружие с порохом. Если ваше пороховое оружие тоньше ноги и пуля меньше сливы то это безделица. Пушки да, все остальное — баловство.
— Послушай, Фолькоф…
— Хватит, Роха, ешь спокойно, и вы ешьте, господа бродяги, я угощаю, — прервал его Волков.
Роха уткнулся в кружку с пивом, кажется, он сдался. И Винченцо Пилески был не весел, ел без аппетита, про запас, наверное. А вот молодой мастер не собирался сдаваться. Он не ел, смотрел на солдата и чуть подумав, сказал: