— Кто к нам пожаловал, — спросил Степан. — Очередная блондинка?
— Понятия не имею. Оно было ловчее и быстрее. Я на всякий случай пальнул по изгороди.
— От кустов остались пеньки да опилки, — хохотнул Степан, пристукнув кулаком последнюю панель. — Вроде все на месте. Паника откладывается, всем спать.
Наутро заглянул Зиг-Хольм и сообщил, что шуршунчики мигрируют с болота на канал. Степан срочно засобирался в лес, и Маша напросилась с ним.
Бывали дни, когда Степану невероятно хотелось жить. Ясные, светлые, пронизанные солнцем, или наоборот, пасмурные, с легким дождиком. Сегодня был именно такой день. Призрачная неповторимость осеннего леса, шуршанье листвы под ногами, запах земли и холодной воды в стылом ручье ложились на сердце тайным призывом к вечной жизни.
Еле заметная тропа вела мимо высоких деревьев с белесыми стволами. Через некоторое время Маша со Степаном вышли на высокий холм. Пред ними предстала изумительная по красоте долина с голубыми окнами озер, извилистой лентой реки. Дул легкий ветерок, качая разлапистые кроны над головой. Уходящий вдаль лес с перелесками и полянами раскинулся живописной мозаикой. Кудрявые кусты, цветущие желтым и розовым, окаймляли скалистые выходы священных катакомб.
— До чего же красиво! — ошеломленно выдохнула Маша.
Степан покачал головой.
— Хоть похоже на Россию, только все же не Россия. Красота. Да. Смертельная. Пойдем, Машенька, в этом лесу ты не встретишь ни серого волка, ни трех медведей. По прихоти природы на сей милой планете живут лишь разумные саблезубые зайцы, канисы на лицо ужасные, добрые внутри и много мелкой живности. Впрочем, есть еще бармаглоты, но не будем о грустном.
Маша перепрыгнула через поваленный ствол, пошатнулась. Степан поддержал ее под локоть.
— Слабость? Голова кружится? То-то. Первыми с коварным характером планеты столкнулась группа беглых каторжников, захвативших катер, который вез их в колонию. Представляю, как они обрадовались, увидев этот мир. Канисы обрадовались не меньше — они не одиноки во Вселенной! Норный образ жизни не способствовал развитию воздушного транспорта, но породил множество легенд. И вот легенды сбываются! Канисы бросились изучать культуру пришельцев, язык и обычаи. Боюсь, изначально у них сложилось превратное представление о гуманоидной цивилизации.
Маша захихикала.
— Так вот почему канисы говорят на жаргоне!
— Не на жаргоне, а на самой настоящей, классической фене. Но беглецы недолго радовались жизни и вскоре начали умирать один за другим. Дольше всех продержались те, кого канисы кормили местной едой с приправой из шуршунчиков. Но сами по себе шуршунчики очень ядовиты, и, чтобы вытянуть яд, их нужно готовить особым способом.
— Степан Викторович, сколько Вам лет? — неожиданно спросила Маша.
— Сорок шесть.
— Зачем же вы себя так мучаете? Почему не живете там, где можно?
— Нам нигде нельзя, — Степан развел руками. — Мы с Олегом отравленные. Когда-то я был большой ученый, имел лабораторию, исследовал деструктивные религиозные культы. Однажды мы пошли на моление какого-то глупейшей секты, то ли «Духовное братство Коней Апокалипсиса», то ли «Абсолют Истины Энергожизни» и попали аккурат в тот момент, когда их пророк решил, что нахапал достаточно и с адептами пора кончать. Дело происходила в пещерах… да как раз на вашей планете, на Хануке. Пророк благословил духовных детей на загробное счастье и на прощанье пустил отравляющий газ. Мне удалось уйти, а вся моя бригада вместе с женой, Мартой, погибла в пещере. У Олега там осталась дочка, которую так и не нашли, видимо, затоптали в панике… Машутка, что с тобой?
Маша стояла на тропе и смотрела на Степана во все глаза. Губы ее дрожали, по щеке медленно стекала слезинка.
— Ничего… Ничего, Степан Викторович, я сейчас.
У болота Степан влез в заросли — «У меня тут куст Алладина» — и достал длинную палку и полотняный сачок с клапаном. Затем они пошли вдоль болота, вглядываясь во влажную траву и мшистые прогалы. Внезапно Степан схватил Машу за руку: «Вот они, смотри». Земля впереди зашевелилась, оттуда показалось что-то белое, треугольное. Степан подкрался ближе, и когда белое появилось снова, ловко просунул сачок. Послышался не то писк, не то скрип, в сачке забилось.
— Давай рюкзак, — сказал Степан. Маша подбежала («Да не топай так», — шепотом одернул Степан), раскрыла рюкзак, путаясь в завязках, подставила. Степан осторожно опростал сачок, плотно прикрыв горловину.
— Шуршунчики на свету дохнут, — пояснил он.
Они еще немного посторожили это место и выловили штук пять. Одного Степан разрешил посмотреть. Шуршунчик выглядел как небольшое свиное ухо, покрытое слизью и с бахромой мелких щупалец внизу.