Он все пялился на меня, потому что я целенаправленно избегал обсуждать неприятную тему. На прошлой неделе он принял предложение полной стипендии от колледжа в Аризоне, а значит осенью ему предстояло оставить меня одного. Окей, на самом деле ему предстояло получить университетский диплом и стать чемпионом студенческой ассоциации спорта, но поскольку я был дьявольски жалок, мой мозг свел все к тому, что меня бросят. Что хуже всего, Шон понимал, насколько мне грустно. Он даже не сразу решился мне рассказать — а ведь его новости, по идее, были хорошими, — потому что беспокоился о моих чувствах.
На мои потуги симулировать радость Шон не купился. Он знал: я теряю своего единственного настоящего друга.
Ну хорошо, не единственного. У меня был и Гаррет. Который, согласно письму, полученному мною на днях и оставленному без ответа, скоро возвращался домой, а это значило, что как только он выяснит, насколько я бесполезен, нашей дружбе придет логичный конец. От одной мысли об этом у меня перехватывало дыхание, а в груди все сжималось — и с каждым днем это чувство становилось только сильней. Даже сейчас, разыгрывая перед Шоном нормальность, я готовил себя к той секунде, когда Гаррет поймет, что я вовсе не тот общительный, социально функционирующий человек, которым он меня представлял.
— Кай?
Я переключился на Шона, который смотрел на меня с легкой тревогой. Отлично, теперь я испортил настроение и ему.
— Ну что, — я вымучил из себя улыбку, — готов показаться маме?
Он выразительно взглянул на меня, как бы говоря: «Так легко тебе не отделаться».
— Не грусти.
— Я не грущу!
— Как твой солдат?
Тяжесть на моем сердце утроилась.
— Скоро приезжает домой.
Шон затих. Он понимал, почему это ставит передо мной большую-пребольшую дилемму.
— Значит, он не знает…
— Что я не выхожу из квартиры?
— Ну, один раз ты съездил в торговый центр!
— Угу, и чуть не подрался в магазине компьютерных игр, а потом целый день отходил. Меня ждал миллиард сообщений, когда я наконец-таки вылез из «домика» под одеялом.
— О.
Уголки его губ опустились, и я вскинул руки.
— Зачем мы говорим обо мне? Сегодня твой день, и говорить нужно о твоем выпускном. И об этом шикарном смокинге.
Он понял намек и, сжалившись надо мной, сменил тему.
— Вроде круто я выгляжу, да?
Я возмутился:
— Вроде? Да твоей спутнице будут завидовать все ваши школьные сучки.
— О господи, это все сделал ты.
Я хлопнул его по спине.
— Идем покажемся твоей маме.
Тони недавно вернулась с двенадцатичасовой смены в больнице и скоро должна была уходить на вторую работу, но она смогла выкроить время, чтобы проводить Шона на выпускной. Несмотря на ее загруженный график, я встречался с ней достаточно часто, и в ее присутствии мне было комфортно. Хотя когда мы появились в гостиной, я понял, что дома она не одна.
Еще там был ее бойфренд Трэвис — ленивый кусок дерьма, который нигде не работал и, приходя к ним домой, сметал всю еду. Я не выносил его. И был абсолютно уверен, что Тони мирилась с его недостатками лишь потому, что не хотела оставаться одна. Это было печально, но я все равно ненавидел этого совершенно никчемного типа.
Когда мы остановились напротив дивана, взгляд его водянистых глаз переместился на нас и, пройдя мимо Шона, уставился прямиком на меня. До сих пор я видел его только два раза, и он всегда смотрел на меня так, словно хотел высосать мою душу. При виде него мое горло от нарастающей паники сжалось.
Стараясь не замечать его, я подтолкнул Шона локтем. Он кашлянул, и Тони с яркой улыбкой подняла взгляд.
— Милый, выглядишь потрясающе!
Шон усмехнулся.
— Ты правда так думаешь?
Она встала, держась за поясницу и морщась.
— Я правда так знаю. — Тони шагнула вперед и пригладила его плечи. — Ты настоящий красавчик.
— А ты что здесь делаешь? — спросил меня Трэвис, и через мгновение я осознал, что он пьян. И как я не заметил пустые пивные бутылки у его ног?
Тревожность разрослась во мне до такой степени, что у меня затряслись руки. Я засунул их в задние карманы штанов, но это не помогло. Я ненавидел в Трэвисе все — его взгляд, его голос, и если б не Шон, смылся бы отсюда так быстро, что прожег бы ковер.
— Вы не хотите сказать что-нибудь приятное Шону о том, как он выглядит?
Трэвис рыгнул.
— Нет, я хочу знать, что ты здесь делаешь.
Здесь что, были спрятаны скрытые камеры? Потому что все это походило на дурацкий ситком.
Мое взаимодействие с людьми, за исключением Шона и Тони, почти всегда складывалось негативно. Может, дело было во мне? Может, я вызывал у людей отторжение? Или настолько рассинхронизировался с реальностью, что моя странность сразу бросалась в глаза? Я не знал ответа на этот вопрос, но уже терял способность дышать.