Гаррет напрягся.
— Слушай, пацан…
— Мне почти восемнадцать.
— Поздравляю. Но давай ты научишься спрашивать, прежде чем начинать нести чушь? Я не сталкер, и у нас все прекрасно.
— Слушай, ты…
Шон наставил на Гаррета палец — чуть ли не прямо в лицо, и тот предостерегающе произнес:
— Ох, не советую тебе этого делать.
Брови Шона столкнулись на переносице, а ноздри раздулись.
— Это я, между прочим, поддерживал Кая до того, как ты притащил сюда свой перекаченный зад, так что иди со своими советами нахер. Сказал бы лучше спасибо за то, что я согласился свозить его в магазин, чтобы он мог отправить тебе ту гребаную посылку, хоть у него потом и случилась паническая атака.
— Ладно. Тут ты меня подловил. — Гаррет взглянул на меня. — Слушай, я думаю…
— Я думаю, что вы оба ведете себя, как идиоты. — Я затащил Шона в квартиру и закрыл дверь. — Давайте начнем все сначала, окей? — Я изобразил звук перемотки, отчего Шон засмеялся, а Гаррет возвел глаза к потолку. — Гаррет, это Шон. Мой друг и сосед. Я рассказывал тебе про него, и ты знаешь, как много он для меня значит. Шон, это Гаррет, ранее мой виртуальный армейский бойфренд, а теперь… хм… мой настоящий армейский бойфренд. Или типа того. Ты, ясное дело, о нем тоже знаешь. Так вот, если вы не можете общаться друг с другом нормально, то выйдите… — я указал на дверь, — и до тех пор, пока не поладите, не возвращайтесь.
И я, не дожидаясь ответа, ретировался на кухню, раздраженный мужланским позерством обоих парней. Спустя пять минут разглядывания стены в ожидании, когда в них проснется рассудок, они друг за другом переступили порог.
— Слушай, прости, что сорвался на Шона, — проговорил Гаррет.
— Стыдно должно быть вам обоим, но я вас прощаю.
— Правда? — Он сделал скептическое лицо. — Так быстро?
— Да, правда.
— С учетом того, что я уже во второй раз наезжаю на знакомого тебе человека, я ожидал, что ты разозлишься сильнее.
— Ну а я вот не разозлился.
На кухне повисла неловкая тишина. В конце концов Шон вышел вперед.
— И меня тоже прости. Просто после того дерьма в магазине и моего выпускного мне стало казаться, что я должен лучше тебя защищать.
— Не надо, — сказал я, очень стараясь не говорить раздраженно. — Я не хочу, чтобы обо мне волновались сразу два человека.
— Я знаю, — ответил он. — Но сдерживаться не могу. Я попытался объяснить это твоему армейскому чувачку, и он, кажется, меня понял.
У меня вырвался невольный смешок.
— Что, уже подружились?
— Не знаю, как насчет подружились, но думаю, я… слегка перегнул. — Шон потер шею. — Но ты сам виноват. После той стычки с Трэвисом закрылся и не подходил к двери.
Я застонал, потому что Гаррет, который только-только расслабился, снова напрягся.
— Кто такой Трэвис?
— Э-э… — Я не планировал рассказывать эту историю Гаррету. В основном потому, что она была позади, и вспоминать о ней не хотелось. Плюс я еще стыдился того, как остро отреагировал на нее.
У Шона, однако, таких проблем не было, и он, игнорируя мой выразительный взгляд, вывалил все.
— Это бойфренд моей мамы, который повел себя с Каем как полный мудак. Наговорил кучу гомофобной херни, а потом намекнул, что Кай дружит со мной, потому что он педофил.
Гаррет не промолвил ни слова, но по тому, как расправились его плечи, а губы сжались в тонкую линию, я понял, что внутри него кипит гнев.
— Так. — Мой бойфренд сжал кулаки. — Где он сейчас?
Я вскинул руки.
— Шон, ну спасибо большое!
— Что? — возмутился тот. — Ты не собирался ему говорить?
— Наверное, нет!
— Но почему? — вопросил Гаррет.
— Потому что это было отстойно, и я перепугался, за что мне теперь стыдно, окей?
Я потер виски и попытался состроить жалостливое лицо, но Гаррет по-прежнему выглядел так, словно мысленно планировал, как свернуть Трэвису шею.
— Где этот говнюк?
Шон пожал плечами.
— После того, что он наговорил Каю, мама с ним порвала.
— Если он снова припрется и откроет свой гребаный рот, то гарантирую: я оторву ему хер и затолкаю прямиком ему в задницу.
— Вау, — пробормотал я. — Во-первых, это весьма креативно. А во-вторых, я не хочу, чтобы тебя арестовали за… даже не знаю, за что тебя арестуют, если ты это сделаешь. За странное, но справедливое нападение?
Он перестал выглядеть как серийный убийца, и уголок его рта приподнялся в улыбке.
— Ты единственный человек, который способен моментально погасить во мне злость.
Я фыркнул.
— Ну, видимо, я люблю смешить тебя. Даже когда ты смеешься надо мной.