Гаррет, по-прежнему улыбаясь, обнял меня, чтобы поцеловать. Причем далеко не коротким и целомудренным поцелуем. Наши носы столкнулись, зубы клацнули друг об друга, но потом кашель рядом напомнил, что мы не одни.
— Не перед детьми, — сказал я, указывая на Шона, который стоял и с неловким лицом смотрел себе под ноги.
Тот немедленно оторвался от пристального изучения пола.
— Эй, я…
— Не ребенок, мы поняли, — сказал Гаррет. — Ладно, вернемся к этому Трэвису. Ты уверен, что он больше никогда не придет?
— Трэвис безобиден. А все то дерьмо наболтал лишь потому, что не думал, что будут последствия. Но теперь, когда здесь ты… Это совсем другая история. — Шона, похоже, слегка заинтриговала идея о втаптывании Трэвиса в пыль.
Тревога на лице Гаррета начала передаваться и мне.
— Сейчас-то конечно, я здесь, но это не навсегда. Особенно если в итоге мне придется уехать из Филадельфии.
Эти слова пробили тот теплый пузырь, в котором мы просуществовали последние пару недель. Я отвернулся и начал переставлять кофеварку, тостер и все, что попадалось под руки. Чтобы никто не заметил их дрожь. Чтобы Гаррет не понял, как сильно меня ранила мысль, что ему придется надолго уехать.
— Ну… — Шон нерешительно замолчал. — Знаешь, все будет нормально. Кай жил один много лет, и у Трэвиса нет причин приходить сюда, ведь моя мать его выгнала.
— Да, — сказал Гаррет, как всегда представляя худший возможный сценарий. Он словно во всех ситуациях готовился к худшему. — Но если они расстались недавно, то не исключено, что он приплетется назад. И случится это, скорее всего, после того, как я устроюсь работать и не смогу быстро приехать сюда.
Они обсуждали меня в таком тоне, словно я был несмышленым ребенком. Но я, черт побери, не был беспомощным. Я был гребаным бизнесменом, артистом и мог заботиться о себе сам.
— Ты же осознаешь, что увезти его из этой квартиры тоже не вариант?
Неожиданный грохот заставил их замолчать, и я только через мгновение понял, что уронил на пол тарелку. Соусом маринара оказалось забрызгано все — дверцы шкафчиков, пол, мои ноги. Осколки керамики разлетелись по плитке.
— Вот черт.
Я наклонился, чтобы собрать кусочки тарелки, но Гаррет сразу же оттащил меня в коридор.
— Эй! — запротестовал я. — Я убирался, вообще-то!
— Ты порежешь ступни.
— Но…
— Я все уберу, — встрял Шон.
Я дернулся в руках Гаррета.
— Мне не надо, чтобы за мной убирали!
Гаррет немедленно отпустил меня.
— Кай, успокойся…
— И не надо говорить обо мне в третьем лице. — Гаррет отступил, и тогда я с максимальным достоинством выпрямил спину. Я выглядел, вероятно, очень нелепо, напирая на Гаррета, который стоял, положив руки на бедра, и с озадаченным видом смотрел на меня. — Ты автоматически предположил, что я захочу, чтобы ты круглосуточно охранял меня, а Шон решил, будто я остаюсь здесь, потому что недееспособен. Меня самого никто не спросил.
Его лицо помрачнело. То был первый раз, когда его хмурый взгляд и сведенные брови оказались направлены на меня.
— Ну а как тогда быть? Ты же сам сказал, что из-за Трэвиса тебе было плохо. Неужели ты осуждаешь меня за то, что я беспокоюсь?
У меня не было на это ответа.
— И я не предполагал, что ты хочешь, чтобы я охранял тебя. Я просто сказал, что если что-то случится, то я не всегда буду рядом.
Ответить опять было нечем, поэтому я просто стоял перед ним и кипел.
Атмосфера накалялась все больше, и Гаррет повысил голос.
— Почему ты так разозлился? Это же правда, что в какой-то момент мне придется уехать. И да… возможно, я буду работать не в здесь, а где-нибудь далеко. Мне надо решить, что чем заниматься после гребаной армии.
— Я и не запрещаю тебе…
— Какими бы сказками нас ни кормила армейская пропаганда, вариантов у меня очень мало. Если мне предложат хорошее место, и оно будет не в Филадельфии, то привередничать я не смогу.
— И ты сделал вывод, что я из-за этого распсихуюсь? Знаешь, до нашей встречи я вполне был способен нормально функционировать сам.
Гаррет пробежался пальцами по волосам.
— Я вроде не говорил этого, нет? Просто я не могу, как ты, забить на реальную жизнь. У меня есть обязательства. — Он указал большим пальцем на дверь. — Поверь, здесь с тобой, пока у нас не было других дел, кроме как трахаться, я был счастлив как никогда, но я не могу притворяться, что так будет и дальше. В любую секунду нагрянет реальность. И я не могу ее избегать.
— Ну а я вот могу, — огрызнулся я. — Мне так удобней.
Гаррет вздрогнул, и его губы безмолвно зашевелились. Я мог поклясться, что он считает до десяти. Что, вероятно, было хорошей идеей, ведь мы оба кричали и друг друга не слушали.